Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

— Снова?

Юджи начинал ругать его:

— А как же остальные?

Рэй шлёпал себя по лбу:

— Ах да, я забыл!

Юджи отсылал его назад, зная, что Рэй хотел все конфеты сберечь для него. Затем он внимательно следил за тем, чтобы каждый получил свою порцию белого шоколада — иногда до полного опустошения коробки.

— Надо ему дать одну!

— Она голодна!

В комнате раздавались стоны:

— Нет, спасибо! Мне уже хватит.

Если он слышал подобное, тут же выдавал добавку:

— Вы должны взять ещё одну! Ну давайте же! Дайте это ей! Я делал вид, что съедаю шоколад, а сам незаметно отдавал его Йогине: обычно она ела мало, как мышка, но только не тогда, когда дело касалось шоколада.

В тот год лыжникам не слишком повезло. Мокрый снег выпал поздно, и его было слишком мало, чтобы лечь плотным слоем. Чахлые облака чуть припорошили белой сахарной пудрой верхушки деревьев. Зато когда на закате шёл снег, белые плиссированные складочки долины блестели и переливались над тенями цвета индиго. Сверкающие рождественские огоньки превращали похожие на перевёрнутую букву V горные массивы в гирлянду по краю долины. Последние отблески солнца золотили пики гор и являли миру жёлтые бриллианты в оправе из вечернего синего неба.

Из её квартиры я снова позвонил Дугласу.

— Он когда-нибудь говорил нормально?

— До «катастрофы» он был таким же, как и все в этом смысле. Но потом в нём было выжжено всё.

Когда Дуглас с Юджи встретились впервые, последний отправил его к Джидду Кришнамурти. Дуглас сказал, что они подъехали к шале, где жил Джидду Кришнамурти, и Юджи заставил нервничающего девятнадцатилетнего парня постучать в дверь. Естественно, Джидду Кришнамурти открыл ему.

— Он говорил что-нибудь о Юджи?

— Нет! На самом деле Юджи велел мне не упоминать его имени.

— И как прошла встреча?

— Ну, это было забавно, потому что он открыл дверь и спросил:

— Послушайте, сэр, вы видите облака на небе? Посмотрите. День был ясным и солнечным.

— Нет, вы шутите?

Мы рассмеялись. Это было типичное для Джидду Кришнамурти начало разговора.

— Я серьёзно.

Он действительно так сказал. Он действительно таким был! Но он был невероятно обаятельным. Потрясающий человек на самом деле, хотя Юджи пошёл намного дальше него. Юджи стал мудрецом — чем-то, чем Кришнаджи не был.

Дуглас спросил меня о здоровье Юджи и его планах относительно путешествий. Я мог ответить только то, что отвечал в последнее время всем и всегда, — что понятия не имею.

— Думаю, на самом деле он этого тоже не знает. Мне кажется, он просто дожидается импульса изнутри и тогда просто едет.

Кто-то показывал Юджи видео последней поездки в Индию. Чандрасекар пел посвящённые ему песни. В его песнях чувствовалась глубокая печаль и тоска по ясности. Юджи перевёл песню: «Ты говоришь, что ума нет, религии нет. Ты говоришь, что ты сам — Шива. Ты постоянно повторяешь, что мокша и просветление — чушь. „Как мне достичь этого состояния?“ — спрашиваю я тебя. Ты только смотришь на меня и улыбаешься с жалостью. Я посвящаю себя тебе. Пожалуйста, прими».

— Ни в коем случае! — пробормотал Юджи.

Затем мы смотрели несколько видео с Джидду Кришнамурти на ютьюбе, пока Юджи, улетев куда-то за тысячу вёрст, сидел напротив и рассеянно поглаживал свои ногти.

— Он такой умный, — сказала Эллен.

— Я не понимаю. Что он говорит? — вмешался кто-то.

Эта информация была новой для других, но меня этот голос возвращал в то время, когда каждое сказанное слово досконально изучалось. Сейчас все эти слова не имели никакого смысла, потому что напротив меня сидел человек, которому удалось расцепить железную хватку этого голоса и открыть пространство чудес и разочарований.

(Не смею здесь цитировать старика: не хочу, чтобы мне предъявили иск.)

Юджи сидел в своём кресле, безразличный к видео.

— Что это? — спросил он.

— Твой старинный друг, — ответил я.

— О, — пробормотал он. — Всё это вздор.

Было странно видеть одного Кришнамурти в комнате, а другого — в киберпространстве. Они были абсолютно разными. Юджи, как топором, рубил все инструменты, которыми Джидду Кришнамурти пользовался для общения. Юджи был уверенным, а Джидду Кришнамурти колеблющимся. Удивительно думать, что Юджи слушал его в течение многих лет и, тем не менее, смог не увязнуть в нём. Он всё порубил на куски и сжёг. Я пытался представить силу удара или взрыва, которая требовалась для того, чтобы выкинуть этого парня из системы. Снова и снова я вспоминал аналогии из священных текстов, где сказано, что для извлечения одного шипа нужен другой шип. Если затем не выбросить второй шип, то что изменится?

Юджи был тем самым вторым шипом. Мог ли я выбросить его? Пока что это было маловероятно.

Из-за всей этой новой информации, драматических поворотов, секс-скандалов и прочего, связанного с Джидду Кришнамурти, я начал на многие вещи смотреть иначе. И теперь я действительно не понимал, что мне думать о нём, о Юджи или отношениях между ними. Я знал только, что у меня с ним покончено, а насчёт всего остального… Что я должен был о нём думать?

Юджи существовал сам по себе — вольная птица, кристально чистая, разрушающая, харизматичная — иногда до непереносимости. В последнее время казалось, что Джидду Кришнамурти был не такой уж фальшивкой. По крайней мере, встреча с Джидду Кришнамурти подготовила меня к встрече с Юджи — это факт.

Однажды Юджи рассказал Махешу о своём разговоре с Джидду Кришнамурти:

— Я чувствую себя слепым человеком, ищущим в абсолютно тёмной комнате кошку, которой там нет.

— Кошка там, — последовал ответ Джидду Кришнамурти.

«Он лгал, — сказал Махеш. — Он кормил людей надеждой».

Боль в коренном зубе становилась всё сильней. Я хотел вылечить его в Индии, где цена на услуги была более приемлемой, но так и не собрался сходить к врачу. Нью-йоркерша предложила мне пойти вместо неё по записи к местному стоматологу. Я решился. Врач, молодой итальянец, оказался духовно ищущим. После разговора с Нью-йоркершей его стала интересовать тема Юджи. Вечером после приёма он пришёл познакомиться с ним и, естественно, выслушал все его теории относительно растущих зубов.

— Мои тридцать два зуба растут снова, сэр!

Юджи даже согласился сделать рентген. Рентген так никогда и не был сделан, но стоматологу Юджи пришёлся по душе. Когда Юджи сказал, что хочет вырастить заново все свои зубы, чтобы кусать ими людей, поскольку слова до них не доходят, стоматолог уверил его, что слова его были достаточно кусачими, особенно те, которые были направлены на Нью-йоркершу.