Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

Бац!

У меня такое ощущение, что в индийской традиции каждый поступок обязательно вписывается в ту или иную категорию. Это и восхищает и бесит одновременно, снова подтверждая тот факт, что ничего нового не происходит, всё уже давно известно и прописано. Ум только оттачивает своё мастерство по обнаружению уже знакомых вещей и залипает в них. Каждая вновь обнаруженная вещь становилась частью безумия, и вся комната превращалась в сумасшедший дом. Именно такое чувство возникало в присутствии Юджи. Кто был сумасшедшим, а кто — нет, зависело от выбранного угла зрения. Неэффективность мышления становилась явной в его пустоте, а проблески идей находили своё отражение в зеркале его жизни. Подобно наркоману, внутреннее знание требовало следующей дозы, и ещё одной, и ещё… Постоянно. Отпустить вопрос означало поставить под угрозу саму жизнь, и для того, чтобы избежать ломки пробуждения, мы продолжали снова и снова искать наркотик. Или он продолжал нас искать…

— Он бил Бома до тех пор, пока тот не сошёл с ума!

Я ещё не сошёл с ума. В качестве средства, помогающего мне оставаться в здравом уме, я использовал письмо. Это было моё оружие. Оно продолжало подкидывать дрова в пылающий огонь моего смятения. Его побои не наносили мне вреда. Они вызывали острые ощущения. Каждый раз моё эго получало шок, и это изумляло меня. Это как с грубыми словами:

Шлепок! = Твою мать! Удар! = Вот дерьмо!

До тех пор, пока он чувствовал, что вызывает во мне или других шок, он не останавливался.

Он снова и снова делал абсурдные заявления по поводу того, что у него растут новые зубы: «У меня не получается укусить вас словами, придётся кусать вас моими тридцатью двумя зубами!»

Когда-то святой Кабир сказал, что потратил жизнь, продавая зеркала слепым людям. Так и Юджи теперь всё время повторял: «Я полный и абсолютный неудачник!»

Он говорил, что понятия не имел о том, как оказался в том состоянии, поэтому что он мог посоветовать нам? Он не знал, как он сделал это. Он знал только, что «был вышвырнут»…

— Это история тела, вышвырнувшего Юджи вон!

«Умные люди — самые скучные и тупые люди, они самые легковерные».

С самого утра я получил три хороших удара наотмашь, после которых встал и ушёл. Я не мог уехать, потому что Йогиня оставалась здесь, хотя сам я был сыт происходящим по горло. Вокруг моей головы собралась туча комаров. Превосходная метафора. Юджи не останавливался, он продолжал движение, как заведённый механизм. Это было ненормально. Я хотел убраться оттуда к чёртовой бабушке. До отъезда оставалось недолго, но теперь к усталости и паранойе добавилась ещё паника Йогини из-за того, что одна женщина, как ей казалось, злилась на неё. В общем, напряжение испытывали все, а он постоянно подпинывал нас.

Люди, у которых было шесть недель, чтобы увидеться с ним, в массовом порядке пришли теперь, когда он собирался уехать из города.

Однако независимо от того, как я переживал происходящее, мысль о возвращении в Нью-Йорк угнетала меня ещё больше. Я устал от постоянных оскорблений, даже если они способствовали моему скорейшему духовному росту. Мои новенькие швейцарские очки, купленные за бешеные деньги, были слегка погнуты. Каждый раз, когда он смахивал их с моего лица, я боялся увидеть их разбитыми. На моём лице были царапины от его ногтей, а веки полыхали огнём — очевидно, из-за загрязнения воздуха.

Стоя снаружи под крышей зелёного цвета, я заговорил с коммунистом, о котором Чандрасекар рассказал мне несколько недель назад. Приятного вида мужчина пятидесяти с лишним лет, довольно бодрый, он обычно неделями тихо сидел среди других посетителей. Я спросил его, как он познакомился с Юджи. В течение долгого времени он активно занимался политикой. О Юджи ему рассказал его друг, но духовные люди его тогда не интересовали. Тогда Юджи посоветовал его другу: «Скажи ему, что я был женат и у меня четверо детей. Я знаю, как это — ласкать грудь женщины».

Услышать такие слова от человека, считающегося чуть ли не святым, было странно, и он пошёл посмотреть на него из любопытства. И вот уже тридцать лет смотрел.

— Юджи, все ли устремления одинаковы? — спросил молодой человек с искренним интересом. Юджи ответил что-то не в тему.

— Он эксперт по отвлечению нашего внимания, — заметил Маджор.

— Юджи, есть ли какая-нибудь разница между выбором и устремлением? — попытался он снова.

— Нет.

За этим коротким ответом последовала история о выборе шоколадных конфет, затем ещё одна левая история о молодой женщине, совершившей самоубийство, а затем:

— Сэр, между избирательностью и удовольствием нет разницы. Нет такой вещи, как удовольствие, и нет такой вещи, как боль. Вы хотите постоянно быть счастливыми. Ваше желание бесконечного счастья душит вас.

Его слова были остры как иголки, и они втыкали в наш запутавшийся мозг осколки непознаваемой мудрости. «Не называйте это мудростью!»

Одна женщина ходила к нему годами. Чувствуя, что, возможно, это последний раз, когда она имеет возможность спросить, она начала давить его вопросами о том, как достичь того, о чём он говорит.

— Юджи, мы устали пытаться, что нам делать?

— Ваши ноги так устали от бега, от постоянного бега!

Она не поняла, что он хотел сказать, и отчаянно желала получить ключ прежде, чем он уедет.

— В любом случае это не важно! Вы — жулики, делающие много денег, — утешил он её не слишком приятным комментарием.

— Ну в чём тут соль, Юджи? — умоляла она.

Никакого ответа.

— У тебя уже есть ответ в любом случае!

Вмешался Маджор и положил конец её вопросам. Они с доктором Свами влезали в разговор в самый последний момент, интерпретируя то, что удалось выжать из Юджи, и побуждая людей задавать вопросы, пока была возможность.

В тот день мы навестили мать с её новорождённым ребёнком в последний раз. Когда Юджи ушёл, она снова залилась слезами.

«Непрерывность жизни и непрерывность мысли это две разные вещи».

30 марта 2006 года, Бангалор. В этот день Юджи улетал. Снаружи было прохладно, внутри с каждой минутой становилось всё жарче. На улице громко пищали бурундуки. Какой-то новый парень хотел поговорить про свой опыт переживания смерти. Юджи коротко заметил, что если бы таковой был на самом деле, он бы здесь не сидел. Как обычно, получив с утра три хорошие затрещины, я ушёл, а когда вернулся, он тут же попросил меня снова сесть рядом с ним на диван. Я удалился в другую комнату, подальше с его глаз.

В этот день в Индии отмечают Новый год, и пятилетняя племянница его друга пришла к Юджи и уговорила его пойти к ним в дом на ужин. Её дядя позже рассказал мне, что друг, который жил в этом доме, ожидал её в панике, потому что если бы Юджи не принял приглашение, это означало бы, что их преданность была недостаточной. Юджи приехал с целым кортежем машин, был устроен грандиозный праздник, и отец публично передал ему 1500 рупий. Это было верхом лицемерия. Тот же человек делал всё возможное, чтобы финансово разорить своего сына, посмевшего выйти из религиозного ордена. Выходя за дверь и прокручивая в голове эти мысли, я почувствовал, как Юджи взял меня за руку и сказал: