Ог Мандино - Величайший торговец в мире

Голос старого Патроса начал затихать, но, сжав хрупкие кулачки, он пересилил себя и, придвинувшись к Хафиду, продолжал:

— Слушай меня внимательно, сын мой, и запоминай, потому что у меня нет сил повторять сказанное.

Хафид почувствовал, как слезы подступают к глазам. Придвинувшись, он положил руки на плечи старого учителя.

Патрос с трудом говорил, задыхаясь в кашле.

— Передаю тебе этот сундучок и находящиеся в нем сокровища, но прежде ты должен принять некоторые условия. В ящичке находится кошелек со ста золотыми талантами. Эта сумма позволит тебе приобрести немного товара, чтобы начать собственное дело. Я мог бы одарить тебя несметными богатствами, но они сослужат тебе плохую службу. Ты должен сам добиться своего счастья, стать самым богатым и могущественным, величайшим торговцем в мире. Как видишь, я не забыл цели, к которой ты так страстно стремишься.

Говорить Патросу было трудно, он немного помолчал, затем снова продолжил:

— Немедленно собирайся в путь и отправляйся в Дамаск. Там ты найдешь широчайшее поле для применения знаний, содержащихся в свитках. Поселись, где сочтешь нужным, и только после этого разверни первый свиток. В нем ты найдешь тайные знания, которые помогут тебе постичь содержание других свитков. Читай его постоянно до тех пор, пока не поймешь смысл написанного. Только постигнув мудрость первого свитка, переходи к изучению следующего. По мере того как будешь читать свитки, ты сможешь продавать свой товар, который привезешь с собой. Соедини знания из свитков со своим личным опытом. Пройдет совсем немного времени, и ты увидишь, что чем больше свитков прочтешь, тем прибыльней станет твоя торговля. Итак, мое первое условие — поклянись, что будешь выполнять правила, содержащиеся в первом свитке.

— Клянусь, — проговорил Хафид.

— Хорошо, очень хорошо, — сказал Патрос. — Когда ты впитаешь в себя все тайны свитков, ты станешь очень богатым человеком, значительно богаче, чем я. — Заметив удивленный взгляд Хафида, Патрос добавил:

— Да, да, ты и не представляешь, какими сокровищами ты будешь владеть. И вот тебе мое второе условие: половину из всего, что ты заработаешь, отдавай тем, кому не удалось преуспеть. Клянись, что будешь отдавать половину своих прибылей бедным и несчастным.

— Клянусь, мой господин.

— А теперь — самое главное условие. Ты ни с кем не должен делиться знаниями, почерпнутыми из свитков. Придет день и ты увидишь знак подобно тому, что увидел я в звезде, освещавшей твой путь к каравану. А твой рассказ о случившемся в пещере полностью развеял мои сомнения. Тебе принесет знак человек, который и сам не будет подозревать о своей миссии. Ты же должен зорко смотреть и не пропустить его. Сердце твое укажет на того человека. Утвердившись разумом в правильности выбора, ты передашь пришедшему, кем бы он ни был — мужчиной или женщиной — и сундучок и его содержимое, так, как это делаю сейчас я. Отдавая их, ты тоже должен поставить те же три условия. В письме, переданном мне много лет назад, говорилось, что третий владелец сундучка, если захочет, может поделиться знаниями из свитков со всем миром. Таково третье условие. Обещаешь ли ты выполнить его?

— Обещаю, мой господин.

Патрос облегченно вздохнул, словно с плеч его свалилась непосильно тяжелая ноша. Слабо улыбнувшись, он взял в ладони лицо Хафида.

— Так бери же сундучок и сейчас же уходи. И пусть с тобой будет моя любовь и горячее пожелание добиться успеха. Я верю, что твоя любимая Лиша разделит с тобой твое счастливое будущее.

Хафид заплакал, но ему не было стыдно своих слез. Поклонившись, он взял ящичек и направился к выходу. У самой двери он вдруг остановился и, поставив на пол сундучок, повернулся. Его господин, сидя на кровати, смотрел вслед Хафиду.

— Если я тверд в своем стремлении, то никакое препятствие не остановит меня? — спросил Хафид.

Старый Патрос едва заметно улыбнулся и кивнул.

Затем он поднял слабеющую руку и помахал на прощанье Хафиду.

Через восточные ворота Хафид въехал на муле в окруженный высокой стеной Дамаск и направился по улице, называемой Прямой. Юноша был полон сомнений и трепета, шумный торговый город поразил его и наполнил сердце страхом. Одно дело — ходить с караваном, под защитой многочисленной охраны, другое дело — торговать одному, без советов мудрого Патроса. Купцы и зазывалы, бросались к Хафиду, тянули его в свои лавки. Уличные торговцы кричали один громче другого, наперебой совали под нос Хафиду свой товар, и это еще сильнее пугало юношу. Как ему тягаться с ними, в такой толпе, привыкшей выживать в жестоком торговом мире? Отталкивая назойливых торговцев, Хафид въехал на площадь, где располагался известный на весь мир базар Дамаска. Справа и слева от него тянулись бесконечные ряды лавок. Глаза разбегались от невероятной красоты золотых и серебряных украшений. Хафид проехал лавки кожевников и ткачей, торговцев коврами и благовониями. Каждый шаг давался его мулу с трудом, порой было совсем невозможно пробиться сквозь плотную толпу, собиравшуюся возле лавок. И отовсюду к Хафиду тянулись руки, они хватали его за одежды и тянули зайти, посмотреть, полюбоваться, купить. Крики торговцев перемежались с жалобными стонами нищих.

Вдали Хафид видел величественную гору Эрмон и, хотя стояло жаркое лето, вершина ее белела под толщей льда и снега. Казалось, гордая вершина с презрением снисходительного сборщика податей взирает на суету копошащихся у ее подножия людишек. Проехав еще немного, Хафид свернул с главной улицы на боковую и начал интересоваться у прохожих, где ему можно снять жилье. Расспрашивал он недолго и вскоре уже подъезжал к довольно чистенькому постоялому двору. Хозяин его, Антоний, отвел Хафиду одну из лучших комнат, взял плату за месяц вперед и повел в стойло мула, на котором приехал Хафид. Юноша выкупался в водах Дарады и вернулся в свое новое жилище.

Присев на коврик, он пододвинул к себе кедровый сундучок и начал распутывать перетягивающие его кожаные ремни. Крышка сундука легко открылась, и Хафид взял в руки кожаные свитки. Необыкновенное тепло шло от них, и на какое-то мгновение Хафиду показалось, что они живые. Он испугался и выпустил свитки из рук. Поднявшись, юноша подошел к зарешеченному окну и посмотрел на улицу. И хотя постоялый двор, в котором остановился Хафид, находился на почтительном расстоянии от базара, юноша явственно слышал разноголосый и разноязыкий шум торговцев и покупателей. Им снова овладели страх и сомнения. Хафид в глубине души уже начал немного жалеть, что так жадно стремился стать на путь торговли. Не переоценил ли он свои силы? В конце концов печальные мысли настолько одолели его, что Хафид, не в силах больше сдерживаться, прижался к стене и громко закричал: