Вит Ценев - Протоколы колдуна Стоменова часть I

А Кривошеев тот, надзиратель лагерный, про которого я сказывал, погиб в семидесятом году, в Нижнем Тагиле обитаючи. Изрубили топорами его собутыльники за слова какие-то неосторожныеи схоронили торопливо в ямах свальных, где мусор жгут городской...

Следователь:– А Степан этот что? Где он?

Стоменов:– Да живет себе как-то, а как именно, мне неведомо. Знаю я, что умрет он от болезни страшной, долгой, мучительной, а скрутит его от чего? От того, что правды отведает, что дочь его с сыном вражины лагерной судьбу свою сочла. Правда та нутро ему и выест... Умрет он с досадой лютой на сердце, так никому ничего не сказавши. Ты это, Сергей Дмитрич, сможешь понять – слово НКВД большую силу над судьбами людскими имеет...

Следователь:– Значит, Андрей Николаевич, нового Христа ты нам предвещаешь?..

Стоменов:– Остынь, Дмитрич, о каком Христе речи ведешь? Я об Управителе нашем говорю, но только Никола для людишек других – человек обычный, неприметный, Сила его людям неведома, а о новом Управителе люди известие будут иметь, к Силе его приобщиться смогут, знание Магии Смертной обресть. Христиане твои о жизни загробной пекутся, да о милосердиях разных к себе и близким от бога всемогущего, а нас жизнь загробная хранит и оберегает при жизни земной, а помереть час придет – примет она нас, как и любого другого умершего...

Следователь:– А про загробную жизнь поведать можете, Андрей Николаевич?

Стоменов:– Почему не поведать, коли знаю? Когда я, Сергей Дмитрич, книги-то ради интереса почитывал, я про магии всякие старался что нибудь добыть. Читаю, а там ну такую чепуху пишут, тошно становится. Пишут там, значит, как правильно души мертвых со света того зазывать. Какие-то заговоры, заклятья, то сядь по-особому, то питье пей специальное – ну, скажу я, горазды на выдумку-то! А чтоб с мертвой душой сообщиться – никакой науки особой не надо, они и так всегда с нами рядом ходят. Только кликни про себя – душа какая-нибудь да заявится... Только людям все Наполеона дух подавай али Ульянова, чтоб узнать, значит, плохо ему в мавзолее-то лежится, или ничего. Душу конкретную простым кликом не кликнешь, ее искать надо, как я хранителей своих искал намеренно, а вот случайная забредет легко и поговорить с ней можно, пока не утомит тебя или ее. Либо родственники умершие быстро приходят – только подумай, и они тут как тут, а так как людишки этого ведать не ведают, то и бродит душа, значит, рядом иль во сне приходит, где сомнений у нас нету. Детки много большего взрослых видят, потому как разум у них ясный, светлый, да только взрослыми он у них и отнимается. Калякает дите с домовым иль с духом каким-нибудь, а папка с мамкой его тут как тут оказываются, говорят, что, мол, не придумывай да ерунды не говори, потому как нету никаких духов, душ, домовых и русалок, а все это выдумки и сказки. Вот так деток разума их ясного лишают, слепыми делают, хоть и глаза открытыми остаются... А душ мертвых великое число по земле этой ходит, только чтоб заговорить с ними – вновь научиться надо этому. Но это опосля я расскажу, а пока про вопрос твой поведаю...

Царство мертвых необозримо будет. Нет там границ никаких, и нет места такого, куда душа бы смертная забрести не смогла. Вы вот звезды далекие рассмотреть тужитесь, а духу смертному на той звезде побывать, что тебе голову повернуть. Много слышал я от людев да из книг про чистилище, да про сковороды жаркие, про ад и рай небесный, да только не сказывали об этом ни Никола, ни хранители мои. Ад и рай, Сергей Дмитрич, в тебе самом заключаются в полной мере, и только от тебя одного зависит, что будет для тебя мир иной, который зовем мы царством небесным, – адом или раем... Вижу, не понимаешь ты меня. Смотри, Дмитрич, Достоевского-то читал поди, убил этот Раскольник (случайное или намеренное искажение фамилии героя романа Достоевского – Раскольников. – Примечание автора) его старух – да и убил, что тут грешного-то будет? Но выйди так, что опосля этого он смерть скорую принял, – выходит ему маяться вечно в царстве ином, и ничто на свете муку его не утешит... Не потому, что убивец он, а лишь потому, что муку эту терпел.

Или вот возьми мужика обычного, к хмелю пристрастившегося, отрадой пьяной живущего, – помрет он как-то, и будет ему вновь мука вечная, потому как страсть имеет эту, а удовлетворить ее нет у него возможности никакой. (Следователь кивает головой). Закивал, закивал, аки лошадь, – понял, значит. В тебе, Сергей Дмитрич, ад и рай весь содержатся в полной мере, и от тебя зависит, адом иль раем будет тебе царство мертвое.

Следователь (перебивая):– Постойте-ка, Андрей Николаевич... Получается... Значит, если вы говорите, что Сила дается в противоположности и на земле этой вы мертвое почтением окружаете и Силу у него берете, то...

Стоменов (перебивая):– Ай да Дмитрич, вот не ожидал, соображение имеешь, право слово. Верно, верно судишь – Сила в царстве загробном берется с места противоположного, то есть с миру нашего, земного. Поэтому покойнички бессчетно по миру этому ходют – чуют Силу, да только приобщиться к ней не могут. Это как людишки, что в дом Ленина толпами огромными прут, – чуют Силу, да только не ведают этого, а если бы и знали, то взять не смогли, потому как не умеют этого. Вот так, Дмитрич, получается, ходят первые округ вторых, а вторые округ первых, а пользу не имеют, потому как не знают... Только маги Силы Смертной приход имеют, когда захотят, и Силу берут, сколько наказано Управителем их...

Бывает так, Сергей Дмитрич, что грешил, по меркам людским, человек много, а как в царство мертвое попал – никакого наказания ему и нет там, и обитается ему спокойно – а почему так? Потому что совестливостью себя не терзал, страстями многими не маялся – вот и покой получил. Или полюбила баба мужика какого-нибудь, а мужик ее замечать не хочет. Баба помаялась, мысль дурную имеет – не жить, мол, без него – и в петлю. Да только бабе той и на свете том бессчетно муку принимать, другого ей не дано будет. И не от того, что убила она саму себя, грешница и божья преступница, а от того лишь, что саму себя наказала она на веки вечные... А другие – жили долго и счастливо, да и умерли они в один день – так они, Дмитрич, и на свете том всегда рядушком будут, в любви, покое и согласии великом. Вот оно какое будет, царство небесное. Нет там судилища никакого, а суд всегда над собой сам чинишь – и никто боле...

Если плотское страдание имеет человек, тело его недруг терзает, пытку делает или болезнь какая-то человека изматывает – освобождение будет человеку этому, когда умрет он, боль земная на земле и останется. Но если, в царство мертвых придя, душа лютой ненавистью мучителя ненавидит – страдание будет душе этой, потому как нет возможности у нее месть свою осуществить. Даже и мучитель если умрет, послабления не будет – страдать этой душе вечность неотвратимо.