Луис Ривера - Matador

Непростые чувства владели мальчиком по имени Рафи, когда бой закончился, и его, радостного, испуганного, гордого, растерянного, угощали вином, похлопывали по спине, поздравляли и хвалили. Но вся эта мешанина чувств, эмоций, мыслей и событий не помешала ему понять и запомнить на всю жизнь одну важную вещь. Реальность никогда не бывает похожей на фантазии. Все домыслы, представления, опасения и расчеты разбиваются вдребезги, сталкиваясь с действительностью. Как бы ты хорошо себе все ни представлял, как бы ты ни готовился, все равно столкнешься с чем-то совершенно неожиданным. Это ни хорошо и ни плохо. Так есть, и об этом надо помнить всегда Так думал Рафи.

Постепенно он пришел в себя. Какой бы ни была победа, триумф не может продолжаться вечно. Вот поражение гораздо дольше остается в гостях, и выгнать его может только очень решительный хозяин. Но в этот день Рафи был победителем. Поэтому, к тому времени, когда телеги убрали с площади, а бродячие артисты превратили сцену обратно в небольшой фургончик и люди начали расходиться по домам, Рафи был полностью готов к тому, для чего пришел сегодня на площадь. Еще немного пьяный от вина и всего пережитого, он направился к фокуснику, как советовал ему молодой матадор.

Фокусник сидел на каком-то ящике, покуривая трубочку, и время от времени покрикивал на своих подопечных, которые, по его мнению, недостаточно быстро и аккуратно собирали свой нехитрый реквизит. Услышав шаги мальчика, он на полуслове прервал гневную тираду и обернулся.

— А-а, маленький матадор? Что ж, прими мои поздравления, сегодня ты был героем, — сказал он с усмешкой, в которой непонятно было чего больше — иронии или искреннего восхищения.

— Спасибо, — сдержанно ответил Рафи. — Мне жаль, что вашему матадору так не повезло. Он очень хорошо сражался. И бык был хороший…

— Да, бык был неплохой. Совсем неплохой. Чуть лучше, чем нужен был Раулю.

— Что значит — чуть лучше? Опаснее?

— Нет, вовсе нет… Любой бык по-своему опасен. Даже самый трусливый и робкий может доставить много неприятностей — пока заставишь его сражаться, публика успеет десять раз освистать. Нет, не в опасности дело, маленький матадор. Это как с конем и всадником. Дай никудышному наезднику отличного коня, и он не будет знать, что с ним делать. Будет трястись на нем, как на какой-нибудь старой кляче, вцепившись в гриву и все, — тут фокусник оседлал ящик, на котором сидел, и изобразил неуклюжего и испуганного всадника. Получилось настолько похоже, что Рафи невольно рассмеялся. — И рано или поздно упадет. Конь не будет терпеть такого седока Ему нужен человек, который сможет выявить и использовать все его достоинства. Тогда они станут единым целым, понимаешь? Рафи неуверенно кивнул.

— Ладно, — махнул рукой фокусник, — я опять за свое. Ты ведь пришел сюда не за тем, чтобы слушать рассуждения старика.

На старика этот странный руководитель труппы был совсем не похож. Рафи хотел было сказать об этом, но фокусник не дал ему и рта открыть.

— Знаю, знаю, не выгляжу я как старик… Но сейчас не об этом. Что ты хотел, маленький матадор? Как мне кажется, не только выразить сочувствие?

Рафи кивнул, собираясь с духом. Бывает ведь и так (и часто бывает), что человек, только что совершивший что-нибудь из ряда вон выходящее, какой-нибудь бесшабашный, смелый поступок, робеет, если ему нужно сделать вещь совершенно пустяковую. Для каждого дела нужны свое мужество и своя храбрость. И если ты достаточно смел для того чтобы убить на арене быка, это еще не значит, что ты будешь так же смел, когда придется просить о том, чего хочешь больше всего на свете.

Рафи стоило немалых трудов открыть, наконец, рот и сказать то, зачем он сюда пришел:

— Я хотел бы отправиться с вами. Сначала я думал, что попрошусь в ученики к Раулю, но… — мальчик замолк на секунду, — это он посоветовал мне поговорить с вами.

— Ты хочешь быть матадором?

— Да.

Фокусник задумался. И чем дольше он молчал, глядя в землю, тем больше волновался мальчик. Словно и не было этого боя, словно не убивал он быка… Он вдруг снова стал тем маленьким мальчиком, который уходил каждую сиесту в рощу, чтобы поупражняться с рубахой, которая должна была изображать мулету.

— А что ты умеешь делать, кроме того, как убивать быков? — Спросил фокусник, и снова было непонятно, иронизирует он или говорит серьезно.

— Почти все, — просто ответил Рафи.

— Ты можешь подковать лошадь или починить телегу? — Да. — А заштопать платье? —Да. — Может, ты умеешь еще читать и писать? — поднял одну бровь фокусник.

— Читать умею, но пишу пока еще плохо. Фокусник немного помолчал.

— Я вижу, ты хорошо подготовился к дороге.

— Я старался.

— У тебя есть родители?

— Нет, я сирота. Живу в доме дяди.

— Несладко приходится?

Рафи опустил голову. Не пристало тому, кто победил в корриде, жаловаться на нелегкую жизнь. Чего стоили кулаки дяди по сравнению с рогами торо?

— Понятно, — вздохнул фокусник. — А ты хорошо подумал, что тебе больше нужно — уйти из дома или стать тореро?

— Я хотел стать матадором, еще когда был жив мой отец.

— Это хорошо, — фокусник немного пожевал губами. — Сделаем так. Я посоветуюсь со своими товарищами и скажу тебе ответ позже… Придешь сюда после захода солнца. На всякий случай возьми с собой все, что пригодится в дороге. Хотя я тебе ничего обещать не могу. Мое слово решающее, но с мнением моих друзей я привык считаться. Так что будь готов ко всему… Приходи как стемнеет. Но предупреждаю, долго ждать мы тебя не будем. Ты все понял?

Рафи кивнул с бешено колотящимся сердцем.

— Можно еще один вопрос? — сказал он.

— Давай.

— Вы были тореро? — Нет, — покачал головой фокусник.

— Вы так говорили о быках…

— Ну и что? Разве обязательно нужно быть поваром, чтобы похвалить суп? — Нет, но…

— Я никогда не был тореро. Но знаю быков и матадоров куда лучше, чем они сами знают себя. Потому что мог отстранение наблюдать за теми и другими. Если хочешь что-то постичь до конца, нужно быть отстраненным. Лучше смотреть с небольшого расстояния, тогда увидишь всю картину.

— Но вы любите бой быков?

— Знать не значит любить. Так же как и любить — не значит знать… Всегда нужно выбирать что-то одно. Если ты узнаешь что-то по настоящему хорошо, любить это ты уже не сможешь.

— Почему?

— Так устроен человек, — фокусник пожал плечами. — И так устроено все то, что он любит… Но тебе пора идти, если хочешь успеть сюда сразу после захода солнца. Мы еще успеем поговорить обо всем, что тебя интересует, маленький эспада. Если…

Фокусник вдруг осекся.

— Что — если? — спросил мальчик. Неожиданно у него возникло какое-то недоброе предчувствие, смутная тревога… Это были не опасения, что дядя не отпустит его или что актеры не захотят принять его в свою компанию. Что-то куда более мрачное и пугающее ожидало его. По спине Рафи побежали мурашки.