Луис Ривера - Matador

Рафи замер перед быком. Они оба чувствовали близость конца — человек и бык.

Резкий взмах мулеты послужил сигналом к началу последнего акта драмы под названием «Жизнь». Бык бросился на матадора. На мгновение они соединились, слились в одно целое. Затем причудливая фигура распалась, и они опять замерли в нескольких шагах друг от друга… Так повторилось несколько раз.

Толпа бесновалась.

И вот настало время решающего удара. Рафи поднял шпагу на уровень незрячих глаз и опустил мулету. Он чувствовал быка, стоящего прямо перед ним. Он знал, что голова у того уже низко опущена. Знал, что бык устал и уже с нетерпением ждет окончания этой глупой игры. Знал, что лишь несколько футов отделяют блестящее, чуть подрагивающее острие шпаги от той точки на теле быка, куда должен войти клинок. Совсем недолгий путь, который клинок пройдет всего за одно мгновение. . . И посередине этого пути — два острых, как кинжалы, рога.

Он убил быка с первого удара. Шпага вошла до упора, пробив аорту и сердце, и осталась в туше медленно оседающего на задние ноги быка…

— В том, что он умер, нет твоей вины, — сказала Вероника, накрыв своей рукой руку Рафи.

— Наверное, ты права… Но я ничего не могу с собой поделать. Зачем я пожелал ему удачи?.. Мне кажется, что, не сделай я этого, он был бы жив.

Они сидели неподалеку от площади, с которой уже убрали телеги и засыпали пятна крови свежим песком. Теперь ничто не напоминало о трагедии, которая разыгралась здесь всего несколько часов назад.

День никак не заканчивался.

— Перестань, прошу тебя, — сказала Вероника. — Все равно уже ничего не изменишь… Да и глупо думать, что простые слова могут послужить причиной чьей-то смерти. Глупо…

Рафи опустил голову. Ему не хотелось говорить об этом И еще меньше — об убитом быке. Когда бык рухнул на бок, Рафи не почувствовал ничего, кроме горечи. Бык был мертв, два матадора были мертвы… И все эти смерти были абсолютно бессмысленны, как бессмысленна любая смерть. Единственное оправдание смерти — жизнь. Но она продолжается лишь несколько коротких минут, пока мулета ведет за собой быка, пока все с замирающим сердцем следят за рогом, проходящим в нескольких дюймах от тела матадора… Настоящая, подлинная жизнь всегда наполнена болезненно острым предчувствием смерти. А когда его нет, нет и жизни…

— О чем ты думаешь? — услышал Рафи голос девушки.

— Так… Ни о чем.

— Давай пройдемся по городу? Я тебе расскажу, красив он или нет… И если красив, то чем именно… Тебе сейчас лучше прогуляться.

— Хорошо, — ответил Рафи. — Пойдем… Мне не хочется возвращаться в фургон.

И они отправились бродить по кривым пыльным улочкам незнакомого города. Никто из них не проронил ни слова.

Как-то незаметно они оказались на базаре. Еще издали заслышав неровный гул людских голосов, Рафи замедлил шаг. На него снова нахлынуло то чувство, которое не оставляло его все утро. Оно куда-то исчезло после боя, и Рафи решил, что это было предчувствие того, что должно было произойти на арене.

Но вот оно навалилось снова. Накрыло с головой, как накрывает океанская волна… И Рафи с колотящимся сердцем уже сам потащил за собой Веронику туда, откуда доносились звуки шумного базара.

Он не знал, что будет делать там, но был уверен — там его ждут. На мгновение ему показалось, что там он встретит Марию…

Они долго ходили по торжищу без всякой цели, продираясь сквозь толпу, толкаясь, уворачиваясь от груженых тележек и снующих туда-сюда мальчишек-карманников. Рафи не знал, куда идти, но все же тянул за собой упирающуюся Веронику, словно это она, а не он была слепой.

От жары, давки, пронзительных криков торговок у Рафи закружилась голова. Вероника чувствовала себя не лучше.

— Подожди, — взмолилась она наконец. — Давай отойдем в сторонку и хоть немного отдохнем… Зачем ты вообще приволок меня сюда? Что ты хочешь здесь найти?

— Не знаю, — честно признался Рафи, утирая пот со лба. — Ну, хорошо, найди какой-нибудь уголок поспокойнее…

Кое-как они выбрались из толпы.

— Ну, что теперь? — спросила Вероника, переводя дух.

Рафи пожал плечами. Он не знал, что делать дальше. На него вдруг навалилась жуткая усталость. Все зря… Ничего больше не случится. Сейчас они вернутся к своим фургонам, а завтра, едва взойдет солнце, снова отправятся в дорогу. В очередной городок без лица и названия…

— Эй, матадор, хочешь, погадаю? — раздался сзади женский голос.

Рафи резко обернулся, будто надеялся что-то увидеть.

— Нет уж, нам наши кошельки пока не мешают, — ответила за него Вероника. — Знаем мы вас, цыган…

— Красавица, я с мужчиной разговариваю. Или ты, матадор, только с быками сражаться умеешь, а у женщины под юбкой привык сидеть? — насмешливо крикнула цыганка.

— Не твое дело, где он сидит, — бросилась в бой Вероника.

— Подожди, — оборвал ее Рафи.

— Ну что, погадать тебе? Не отказывайся, матадор, всю правду узнаешь… Будущее свое узнаешь… Да и о прошлом могу много рассказать. Пойдем ко мне в шатер…

— Не ходи туда, — тихо сказала Вероника, схватив Рафи за руку. — Не нравится мне эта старуха.

— Старуха? Голос совсем молодой…

— Старуха, старуха… Лет сто…

— Ну, тогда тебе нечего бояться, — весело сказал Рафи, высвобождая руку. — Она тебе не соперница.

— Я не шучу, Рафи. Не ходи туда…

— Жди меня здесь, я недолго. Ну, — обратился он к цыганке, — давай, веди в свой шатер. Да только учти, денег у меня не густо, так что только за правду заплачу.

Он шагнул вперед. Когда на его запястье сомкнулись пальцы цыганки, Рафи едва заметно вздрогнул. Рука была словно в капкане…

В шатре гадалки было еще жарче, чем на солнцепеке. Пахло какими-то травами, плохо выделанными шкурами и пылью.

Старуха усадила Рафи прямо на устланный коврами пол, а сама села напротив.

— Долго же ты шел, — после долгого молчания проговорила она — С самого утра тебя жду…

— Придумай что-нибудь похитрее, если хочешь денег у меня выманить, — фыркнул Рафи.

— Да незачем мне выдумывать, говорю как есть… Ночью видела тебя. Знала, что придешь…

— Где ты меня видела?

— Во сне.

— Если ты думаешь, что я вот на такие штуки клюну, ошибаешься.

— А мне без разницы, клюнешь ты или нет. Не мне наша встреча нужна, а тебе.

— Почему это?

Цыганка, ничего не ответив, взяла руку Рафи и перевернула ладонью вверх. Он не сопротивлялся, хотя ее прикосновение было почему-то неприятным, даже пугающим.

— Нечего тебе меня бояться, — буркнула цыганка.

Рафи сглотнул слюну. Он начал жалеть, что поддался на уговоры гадалки.

— Вот что я тебе скажу… Слушай меня внимательно и не перебивай. Вопросы будут — потом отвечу… Если смогу… Про ту, что ищешь, — забудь. Нету ее… Не перебивай! Нету ее ни среди живых, ни среди мертвых. Больше ничего про нее сказать не могу… Друга старого встретишь, да недолго вместе будете. Но он тебе путь укажет. Пойдешь по нему — больше потеряешь, чем найдешь. Не пойдешь — сам себе рад не будешь… Слепым тебе недолго быть осталось… Но уж лучше бы не прозревал. Берегись человека, на быка похожего. Смерть от него придет, если не убережешься… Все, матадор, ничего больше не вижу.