Дмитрий Орехов - «Остров». Подлинная история

Отец Алексий показал мне иконы. На одной были изображены святая княгиня Ольга и святой Гавриил Псковский, на другой – святитель Александр Константинопольский, святитель Афанасий Афонский и святая мученица Параскева; на третьей – апостолы Петр и Павел и Архистратиг Михаил. Иконы были написаны в манере фряжского письма и, действительно, выглядели очень необычно: от них веяло стариной, и в то же время они казались только что написанными.

– Если рассмотреть икону, она вся истлела, а краски-то свежие, – продолжал отец Алексий. – Специалист знает: чтобы отреставрировать икону, надо смывать эту грязь. Здесь она не тронута… А вот трещинки в дереве. Вот следы белой краски – это случайно мазнули по иконе, когда красили киот. Эту белую краску тоже надо было удалить перед реставрацией. Но краска осталась, а икона под ней обновилась… Если профессионал посмотрит, он сразу поймет, что это не человеческих рук дело…

– А другие иконы?

– Потихоньку они тоже стали обновляться. Что-то обновилось в одну ночь, что-то медленнее… А однажды такое было: все образы в храме, даже те, которые продаются в лавке, замироточили.

Отец Алексий провел меня по храму и показал следы мироточения на иконах. Потом мы подошли к иконостасу.

– Вот, смотрите… Это иконостас конца XVIII века. Его древесный жучок подточил. По-хорошему нужно снимать каждую деталь, делать пропитку. Но это очень дорого, у нас такой возможности нет. Имея благословение старца, мы молимся и ничего не трогаем. Иконостас сам обновляется, как и весь храм…

Прощаясь, отец Алексий сказал:

– А еще старец Николай благословил меня строить воскресную школу. “Только, – сказал, – долго будете строить”. И вот с 1999 года строим…

…В эту самую воскресную школу я отправился ночевать вместе с участниками крестного хода. А утром отец Алексий повез меня обратно во Псков.

В машине я спросил:

– Как вы думаете, почему отец Николай провел последние годы в затворе?

– У меня было такое странное чувство… Приезжаешь к нему, разговариваешь с ним, а его словно бы и нет. Духом он все время был с Господом. Это явственно ощущалось… Потому и затвор ему был нужен. Ведь смерть – это последний экзамен. Мы же готовится к экзаменам, правда? Вот и батюшка готовился… А к нему же целыми автобусами приезжали. Да еще с какими вопросами! Покупать дачу или не покупать… Я думаю, отнимать у него молитвенное время было бы преступлением… Однажды ко мне приехал знакомый из Полтавы, поехали на остров. В мороз, вьюгу там простояли, но батюшка нас не принял. Да, конечно, он – старец, но, с другой стороны, нельзя же вторгаться во внутренний мир человека!

Простившись с отцом Алексием, я отправился дальше – в деревню Толбу. Словоохотливый псковский таксист долго рассказывал мне, сколько людей раньше направлялось, как он выразился, к “ясновидящему попу”. Таких паломников он не раз подвозил до пристани.

– Даже с Японского моря были! – восклицал таксист. – Я как услышал, не поверил! К нему аж из Владивостока приезжали!

На пристани в Толбе мне снова повезло: двое рыбаков сгружали с катера ящики со свежевыловленным лещом. Это оказались залитские рыбаки. Закончив свои дела с приемщиком рыбы, они перевезли меня на остров…

Талабск более известен по названию рыболовецкого колхоза имени Залита. Остров оказался маленьким – я обошел его по берегу за час с небольшим. Здесь около двух сотен жителей, хотя некоторые приезжают только на лето. Гуляя по острову, я видел возле домов поленницы дров: верный признак, что здесь живут и зимой. Как мне рассказали местные жители, сейчас на острове корова всего одна, а раньше их держали в каждом доме. Сено на остров привозили, а коровы ходили по берегу, и на всем острове не было ни травинки.

На Талабске есть почта, медпункт, поселковый совет. Говорят, Симанский Спасо-Казанский монастырь из города Остров собирается строить здесь подворье, но работы пока не начинались. Есть здесь и школа. Недавно ее хотели закрыть: в школе обучалось всего восемь детей. Однако не закрыли, а сейчас и новые школьники подросли…

Основным промыслом жителей Талабска всегда была рыбная ловля. Зажиточные рыбаки жили на Нижней улице, беднота селилась в верхней части острова. После революции остров несколько раз переходил из рук большевиков в руки белогвардейцев. Когда белые оставили остров, с ними ушли состоятельные жители, и “верхние” разграбили дома богатых островитян. Одним из активных пропагандистов был местный учитель по фамилии Залит, родом из прибалтийских евреев. Когда белогвардейцы снова заняли остров, зажиточные люди обнаружили, что их дома разорены. Устроили суд над активистами; Залита вывезли на середину озера и утопили, привязав к ногам ящик с гвоздями.

Я осмотрел белый храм Николая Чудотворца. В 1939 году эта церковь была закрыта и разорена, а вновь ее вернули верующим уже после войны, в 1947 году. Отец Николай отслужил здесь первую литургию в октябре 1958 года. Тогда ему было сорок девять лет. Говорят, поначалу он унывал на новом месте, где люди сильно изменились за годы безбожия, подумывал даже оставить остров. Однажды к нему подошел четырехлетний Коля, сын женщины, прислуживавшей в храме. Он прижался к ноге священника и спросил:

– Ты куда?

– Вот, Колюшка, хочу уехать.

– Не надо уезжать, оставайся!

Отец Николай воспринял детский совет как волю Божью и остался служить на острове.

Сразу за храмом – памятник советскому солдату. Памятник оказался белым как снеговик, только автомат в руках солдата был черный, а каска на голове – зеленая. А вот на памятных плитах не удалось прочитать ни одного имени: краску смыло дождем.

В годы Великой Отечественной войны на Талабске побывал карательный фашистский отряд. Жители были угнаны, весь остров был полностью выжжен, так что не осталось ни одного деревца. Теперь же, гуляя по Талабску, я видел множество лип, яблонь, каштанов – их посадил на острове отец Николай. Особенно много деревьев было у храма и на кладбище.

Неподалеку от памятника воину-освободителю я увидел крест с надписью:

“Сей памятный крест установлен в память служения на сем острове старца протоиерея Николая Гурьянова”.

Деревенской улицей я прошел к кладбищу. Могилу отца Николая искать не пришлось – она была сразу за воротами. Могила с большим Голгофским крестом утопала в цветах. Этот крест с изображением Распятия, Пресвятой Троицы, иконы “Знамение” и иконы Царственных Страстотерпцев был установлен в 2006 году по благословению Патриарха. Говорят, именно такой крест завещал поставить сам старец Николай.

Еще меня удивило обилие голубей: они были повсюду, на земле у могилы, на деревьях, на воротах, на соседних крестах.