Андрей Ткачев - Бремя страстей. Тайная жизнь наших душ

Самые нужные люди в мире - это люди, которые нужны кому-то, как хлеб. Нужно, чтобы б человеке нуждались, это дает силы жить.

Поэтому к ней добавляется еще и вторая заповедь: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22,39). Когда человек возлюбит ближнего, которого видит, он этим доказывает свою любовь к Богу, Которого не видит. Святые люди стремятся к этому, для них Бог—это еда. Они не могут ни одного дня прожить, чтобы не подумать о Боге, чтобы не поговорить с Ним, не почитать о

Боге, не узнать что-нибудь от Него. Им нужна ежедневная связь с Ним, подобно тому, как человек каждый день нуждается в пище.

Лекарством Бог является для огромного числа людей, которые считают себя верующими. Но какими верующими они являются? Если они заболели, Бог нужен им в качестве врача: «Исцели меня!» Если им угрожает опасность, Бог нужен им в качестве милиционера или охранника: «Защити меня!» Если у них житейские сложности, Бог им нужен в виде спонсора или благодетеля: «Помоги мне!» А если у них нет ни опасности, ни болезни, ни житейских несчастий, они спокойно забывают о Нем. К сожалению, человеку Бог нужен далеко не всегда, а нужен только тогда, когда возникает нужда.

В том, что человек относится к Богу как к лекарству, есть косвенный ответ на вопрос: почему в мире так много неприятностей?

Было такое время на земле, как говорит первая книга Моисея — Бытие, до потопа. Тогда люди жили какой- то непонятной для нас жизнью. Они жили гораздо дольше — по семьсот-восемьсот лет, а то и по девятьсот. Иногда они рожали первенца, будучи уже трехсот лет от роду. Они были, очевидно, здоровее нас в какие- нибудь сотни тысяч раз. Они были, вероятно, талантливее, интереснее и красивее нас. Эти люди не видели кладбищ, потому что не умирали столетиями. Страх смерти, разлуки, боль утраты не касались их. Здоровье и красота при отсутствии смерти и болезни превратили их в людей ужасно развратных. В ответ на их разврат— повсеместный, постоянный и жуткий — Господь Бог употребил уникальное средство. Он уничтожил все человечество водой потопа, за исключением одного

семейства — Ноя, трех его сыновей и их жен. Всех остальных Господь Бог просто-напросто смыл с поверхности земли.

А те допотопные люди были по сравнению с нами богами — здоровыми, красивыми, гениальными. Вот только они жили без Господа, потому что чувствовали себя богами. Если у человека все в жизни благополучно, ему Бог не очень нужен. Он даже может подумать: «А есть ли Он вообще, этот Господь Бог?»

Соломон в притчах говорит так: «Двух вещей прошу у Тебя, Господи, в двух вещах не откажи: нищеты и богатства не давай мне. Потому что в нищете я буду злоупотреблять именем Твоим, буду милостыню просить во имя Твое, а в богатстве я скажу: а где Господь?» Охамеет сердце человеческое, превознесется.

Человек может вообще о Боге не думать, когда ему хорошо. Но вдруг приходит беда, и он говорит: «Ой, Господи, помилуй, Господи, прости, Господи, помоги!» Бог нужен человеку в это время как лекарство.

И, наконец, есть люди, для которых Бог — это болезнь. Они говорят: «Не говорите со мной о Боге. Я этого слышать не хочу. Не надо мне всех этих штучек. Я без вас проживу. Без вас родился, без вас проживу и не ваше дело, куда я дальше пойду и пойду ли вообще куда-то!» Вот это уже, конечно, болезнь души, запущенная, глубокая, серьезная болезнь души, которая вполне может быть у любого человека и которая реально существует и в нашем мире.

Ну и не наше дело ее исправлять, между прочим. Нам нет повеления, так сказать, дробить камни в сердцах. Врачи измельчают камни в почках, но еще не придумали такой камнедробилки, чтобы она сокрушала камни в сердце. Камень в почке научились измельчать в песочек, и он уходит. А вот в сердце... А ведь сердце может быть каменным, сердце может быть железным, сердце может быть золотым, оно может быть мертвым, хотя и бьется, может быть живым, трепещущим...

Соломон говорил: «Двух вещей прошу у Тебя, Господи, в двух вещах не откажи: нищеты и богатства не давай мне. Потому что в нищете я буду злоупотреблять именем Твоим, буду милостыню просить бо имя Твое, а в богатстве я скажу: а где Господь?»

Можно попытаться определить: кто я по отношению ко Господу? Чаще всего большинство из нас относятся к Нему как к лекарству. То есть Он нужен нам только тогда, когда мы болеем, или нам что-то угрожает, или происходит что-то неправильное. По закону любви это недостаточная вера, требующая роста и восполнения.

Монастырский пост должен отличаться от мирского поста строгостью, и навешивать на мирянина монастырскую строгость непедагогично, просто бесчеловечно, даже с точки зрения просто бытовых вещей.

Вот монах, у него от кельи до храма метров сто, а от храма до трапезной еще сто или двести. Он вышел из кельи, зашел в храм — там поют Великий канон. После канона он пошел на трапезу, а из трапезной — в келью. Там отдыхает, молится, читает келейное правило. А мирянин? Днем он на работе. От работы до храма в дороге полчаса или час, а потом от храма до дома час, или полтора, или два. Монах пришел в трапезную, а там уже что-то готово, какая-то кашка уже лежит на тарелках, или вареная картошка уже ждет едока. А хозяйке, когда она отстояла службу, приехала домой, сошла с электрички, доехала до дома, надо еще у плиты постоять, что-то сварить, что-то сделать.

Совершенно разная степень нагрузки. Мирянин не может поститься по-монашески даже потому, что у него больше перемещений в пространстве, больше житейских тягот, по сути, у него больше труда, а значит, и больше подвига. Вы уж простите, но так оно и есть. И если мы навесим на него монашеское сухоядение, то он у нас упадет через пару дней. Еще у него есть семья. Они же, эти родственники, не все постятся, не все понимают, как это важно. Верующему нужно еще отвоевывать для себя свой пост, ругаться, доказывать, кричать.

Так что, конечно, мирянам по монастырскому уставу поститься не надо. Не потому, что они грешные, а просто потому, что они не должны поститься так, как постятся люди, ушедшие из мира и знающие только два занятия — молитву и пост. Миряне не должны так поститься. Они должны стремиться к этому, может быть, сокрушаться, что хотели бы вот так поститься, но они-то в миру живут. Допустим, одна кормит, другая тяжко работает, третья что-нибудь еще делает... Надо поститься по мере сил, по мере возможности.

Конечно, без мяса, конечно, без телевизора, конечно, без Интернета в эти дни. Без лишних удовольствий, без празднословия. Это же тоже очень важные вещи для поста. Не болтать, не смотреть, не интересоваться, не ходить туда, куда не надо. Курящий пусть бросит курить или меньше курит. Другой пусть поборется с какой-нибудь привычкой — со сквернословием, например. Нужно бороться, работать над собой, потому что вопрос не только в еде.