Н Воейков - Церковь, Русь, и Рим

Как отмечает Л.Тихомиров, реакция русского епископата и народа, пораженного учреждением Синода и последующими его действиями, вызвала крутые усмирительные меры. Он пишет: "За первое десятилетие после учреждения Синода большая часть русских епископов побывала в тюрьмах, была расстригаема, бита кнутом и пр. В истории Константинопольской Церкви после турецкого завоевания мы не находили ни одного периода такого разгрома епископов и такого бесцеремонного отношения к церковному имуществу" ("Монархическая государственность", т. II, гл. XXV).

Проф. Павлов — известный канонист — писал, что для Петра Церковь была ни чем иным, как "служебной силой государства", под влиянием протестантской канонической системы по принципу "куюс регио, иллиус религио" ("кто управляет областью, тот выбирает ее религию"). Предлог же, избранный Феофаном — "церковных нестроении , — являлся совершенным лицемерием, так как именно петровские мероприятия и вызвали расслабление Церкви, впервые пораженной, как мы видели, цезаро- папизмом "Уложения" и несправедливостью, содеянной в отношении патриарха Никона при Алексее Михайловиче.

Историки, пытающиеся оправдать Петра и объясняющие его церковную реформу необходимостью устранить оппозицию духовенства к его преобразованиям, в корне ошибаются. Мы видели, что последний патриарх ни в чем не мог мешать Петру, а в начале царствования многие иерархи сами шли ему навстречу 140 140 Карамзин писал "Церковь Российская искони имела главу сперва в митрополите, а после в патриархе. Петр объявил себя главой Церкви, уничтожив патриаршество как опасное для самодержавия неограниченного Но заметим, что наше духовенство никогда не противоборствовало мирской власти, ни княжеской, ни царской”. .

Создание же Св. Синода относится к концу царствования, когда уже не существовало никакой внутренней угрозы делу Петра и когда завершена была "европеизация" государства. Принимая временные меры, чтобы сдерживать сопротивление своим реформам, Петр не имел право превращать их в учреждения постоянного характера, перестраивая Церковь и подчиняя ее светской власти.

Точно так же получилось и в области социальной. В § 1 мы видели, что крестьяне в Московской империи были свободными людьми, вольными хлебопашцами, вполне равноправными со своими хозяевами.

"Уложение" 1649 г. прикрепило крестьян к земле, но во всем остальном оставило им полную свободу, как и прежде. Законом были гарантированы им права на частную собственность, на торговлю, на заключение договоров, на распоряжение своим имуществом по завещанию и т.д.

Петр же, для скорейшего проведения в жизнь своих реформ, мобилизовал на разные труды все население страны.

Эта временная мера, которую он считал необходимой, спасительной для России, получила, однако, постоянный характер. Его указы создали новое сословие — "шляхту", издавна существовавшее на Западе и в Польше; позже оно получило у нас старинное название "дворянства", но вместе с правами совершенно отличными от дворян или "служилых людей" прежних времен. Согласно указу 16 января 1721 г., потомки русских и иностранцев первых восьми рангов петровской "табели", т.е. до майора и коллежского асессора включительно, причислялись "к лучшему, старшему дворянству во всяких достоинствах и авантажах, хотя б они и низкой породы были".

Основной привилегией нового дворянства стало право владеть крепостными, или "крепостное право". Им жаловались уже не земли по заслугам, как в Московской Руси, а "души" и "дворы" крестьянские. Этим Петр превратил государственно-обязанных крестьян в частную собственность. Так, в XVIII в. крестьяне стали особым крепостным сословием, всецело зависящим от "помещиков", которыми, по законам Елизаветы, могли быть только дворяне. Временная система эта продлилась почти полтора века!

Ключевский и Тихомиров правильно расценивают эту петровскую меру как несомненный регресс идейно и по ее последствиям, в отношении порядков, существовавших в Московской империи. Идея же, еще раз, исходила от "культурного" Запада.

Что касается дворянства, то об его развитии можно судить, сравнивая официальный перечень дворянских фамилий при царе Феодоре Алексеевиче, приводящий 2.985 родов, и ревизию 1737 г. при Анне Иоанновне, показавшую наличие в России 100.000 дворянских семей!

Петр нарушил "симфонию властей", дав монарху роль верховного судьи над Синодом. С другой стороны, унижая Церковь в глазах русского народа, Петр, по выражению Тихомирова, "рубил один из самых глубоких и питательных корней, на которых стояло, росло и развивалось дерево самодержавия".

Тихомиров пишет: ""Правда воли монаршей", составленная по поручению Петра Феофаном Прокоповичем, содержите основе идеи Гуго, Греция и Гоббса о монаршей власти и утверждается на договорном происхождении государства. Будто бы "народ воли своей отрекся и отдал ее монарху", и абсолютистский принцип, чуждый Руси: якобы государь может законом повелеть народу все, что ему нравится.

Так и в "Духовном Регламенте" абсолютистский принцип искажает церковное управление, объявив, что "правление соборное совершеннейшее есть и лучшее, нежели единоличное правительство". Общий принцип свидетельствует о церковной бессознательности Петра и неверно приводится как мотивировка упразднения патриаршества.

Народ, поверив этим заявлениям, мог бы спросить: зачем ему "отрекаться своей воли", если соборное правительство лучше единоличного и "соборный приговор" лучше единоличного указа? Это могло бы дать повод к республиканским течениям.

Время Петра, в этом отношении, составляет огромный регресс, сравнительно с Московской монархией" ("Монархическая государственность", т. II, с. 115).

С учреждением Синода посыпались самые неожиданные и оскорбительные для верующих царские указы, которые были отменены только Елизаветой Петровной.

Так, запрещено было "подымать иконы на дом", вопреки древнему обычаю, и прекращены сборы на сооружение церквей ("смотреть, чтобы с образами по Москве, по городам и уездам для собирания на Церковь или на церковное строение отнюдь не ходить, и кто будет ходить — тех брать". Указ 22 фев. 1722 г.).

Запрещено было по всей России не только отливать новые колокола для обителей, но и переделывать разбитые без повелительного указа от Синода (Указ 23 фев. 1722 г.).

Испытывая ложный стыд перед иностранцами за горячую веру своих подданных, Петр особым указом (28 марта 1722 г.) осуждает сооружение часовен как невежественный обычай, могущий заслужить укор от инославных!!

В 1723 г. Синод приказал сочинить "увещание", в котором говорилось, что для подлинного благочестия не нужно ни годового Артоса, ни хранения Богоявленской воды. Осуждалось также сооружение золотых и серебряных окладов для икон, подсвечников и лампад, от которых "особенного славе Божией и благочестию приплода никакого нет". Тут явно выражен вышеупомянутый протестантский взгляд Феофана Прокоповича на Православие.