Александр Богатырев - У Бога и полынь сладка: Рассказы и очерки

У Маши два брата: Леша и Коля. Скоро будет еще либо братик, либо сестричка. Мама не расспрашивает докторов о поле будущего ребенка: «Кого Бог подарит, того и будем любить». А в семье Маши все очень любят друг друга. По воскресеньям всей семьей ходят в церковь и причащаются. Вернувшись домой, дети на некоторое время оставляют шалости и беганье по участку. Мама, папа или Маша читают книжки и ведут беседы о празднике и о том, что слышали на проповеди. Живут они в своем доме на краю леса, где до поздней осени собирают грибы. В их саду растут персики, яблоки, орехи и хурма. Есть даже несколько чайных кустов. Папа — большой мастер приготовления чая. За чаем в их доме часто собираются гости. Перед чаепитием или трапезой все молятся. Если по какой-то причине начинают молиться без Коли, то из детской или из ванной раздается громкий плач — Коля врывается в столовую и требует помолиться снова. Молитва — его любимое занятие. Если он чем-то расстроен и безутешно плачет, успокоить его можно только предложением помолиться.

В одно из воскресений, оставшись одни, дети сначала поговорили на церковные темы, потом стали рассуждать о жизни. Маше очень не нравится то, что называют «современной музыкой» — рок и всякое ритмическое буханье. Но по дороге из храма приходится это слышать. Маша говорит: «Такую музыку сочиняют злые люди. А красивую — добрые. А самое красивое — это то, как поют птички. Они высоко в небе, и слышат, как поют Ангелы. И сами стараются — получается у них красиво».

Леша, большой любитель машин, откладывает в сторону желтый самосвал и старается поддержать беседу: «Машины хорошие, они все умеют. Это водители плохие — плохо водят, поэтому сталкиваются и людей давят».

Двухлетний Коля слушает и молчит. Маша долго смотрит на него и спрашивает: «А что ты помнишь о своем детстве?». Коля не отвечает. Тогда Маша обращается к Леше: «А как ты думаешь, почему мы едим ненормальное?» — это гости накануне ругали генно-модифицированные продукты и всякие вредные добавки. Леша долго сопит, потом, нахмурившись, выдает: «Нужно уметь драться, чтобы защитить хороших людей. Нужно кулаками, а лучше — танком. Пойду попрошу папу купить танк». Маша на это замечает: «Леша у нас хороший, но у него так много машин. Зачем тебе еще танк?». Потом с неудовольствием смотрит на молчуна Колю и, покачав головой, добавляет: «О плохих говорить не будем». Неожиданно вскакивает: «Какой ужас! Посмотрите, как муравьи дерутся. Это они телевизора насмотрелись про войну и теперь воюют друг с другом». Леша, поглядев на муравьиную битву, произносит: «Пойдем спать, а то опять есть захочу».

Подходит мама с ножницами: «Давай, Леша, ногти стричь, а то у тебя уже не ногти, а когти». «Это потому, что я орел». Сначала сын капризничает, потом все же подставляет руки.

Когда с ногтями покончено, Маша предлагает пойти помолиться: «Давайте добавим молитву: “Пусть злые станут добрыми и попадут к Богу!”». Братья согласны. Мама ведет детей в детскую, поддерживая обеими руками живот. Маша озабоченно спрашивает: «Тебе больно? Давай, я возьму твою боль». Мама улыбается, Маша прижимается ухом к мамину животу и серьезно говорит: «Кто там? Мы тебя ждем. Меня зовут Маша, Лешу зовут Лешей, Колю Колей, папу папой, маму мамой. А как тебя зовут? Выходи скорее, мы тебя окрестим и будем играть. У нас все хорошие и все крещеные. Даже бабушка с дедушкой, хоть они и живут далеко».

Леня у мамы один. Хотя не совсем, есть еще старшая сестра, но она взрослая и живет самостоятельно в другом городе.

В одно из воскресений Леня внимательно слушал проповедь о том, как нужно бережно относиться к ближним. А когда батюшка, обращаясь к детям, заговорил о том, что непослушание разбивает сердца их мам, Леня шмыгнул носом и стал обоими кулачками тереть глаза. Выйдя из храма, он бросился на шею маме и разрыдался: «Мамочка, я не знал, что разбиваю тебе сердце. Я думал, что просто шалю. Прости меня! Давай мириться!». Мама погладила его по голове, поцеловала и захватила мизинцем его мизинец: «Мирись, мирись, мирись…». Леня не дал ей договорить: «Да не мизинчиком надо мириться, а душой!».

Однажды Леня сообщил маме: «Время от времени я впадаю в задумчивость по поводу смысла жизни». «Ну и в чем же он?» — засмеялась мама. «В том, чтобы ты не смеялась. Дело серьезное…».

Молитвы Леня произносит по-церковно-славянски, но некоторые слова, смысл которых ему не ясен, изменяет. Однажды мама спросила его: «Почему ты произносишь “хлеб наш насушенный”? Нужно говорить “насущный”». «Потому, что хлеб у нас всегда есть, а нужно еще насушить, чтобы получился насушенный — сухари, значит. Это если голод начнется».

У Лениной мамы есть сестра Галина. Леня очень любит свою тетю. У тети Гали какие-то особые отношения со всякой живой тварью. Ее шустренькая кошка Мурка очень ловко ловила птичек. Галина очень огорчалась и строго приказывала Мурке перестать их ловить. Но Мурка не слушалась. И вот, по мере того как Галина стала воцерковляться и молиться, что-то начало происходить с Муркой: через некоторое время она не только перестала охотиться за птичками, но даже стала позволять им склевывать крошки из своей миски. Тетя с восторгом рассказала Лене об этом чудесном исправлении своей кошки. Леня немного подумал и сказал: «То ли она уже старая, то ли поняла, что убийство — смертный грех».

В прошлом году в бочке для полива, куда Галина собирала дождевую воду, завелась древесная лягушка. Лето было засушливое, и вода скоро высохла. Тогда хозяйка стала подливать для лягушки водопроводную воду. Та радостно застрекотала, словно хотела поблагодарить за спасение, и стрекотала без умолку. Но когда Галина прикрикивала на нее: «Перестань! Не мешай молиться!», лягушка затихала и не издавала ни звука, пока ее благодетельница не заканчивала молитву. На это Леня заметил: «Сначала она по-лягушачьи молилась, а теперь поняла, что молитва доброй тети Гали для Бога важнее. И Бог лягушку за это уважает и сделает так, чтобы у нее всегда была вода в бочке».

2016 г.

Прошлым летом мой друг Василий в одном монастыре обратил внимание на паломников, отличавшихся от прочих, — сорокалетнего отца с очень красивой дочерью лет пятнадцати. В девушке была какая-то поразительная неотмирность. Она походила на старорежимную барышню, приехавшую на богомолье после какой-то беды. Больше всего поражали большие карие глаза. Она либо опускала их и смотрела под ноги, либо смотрела поверх голов куда-то вдаль. В этих глазах была тревога и ожидание чего-то, что должно случиться с минуты на минуту. Отец и дочь каждое утро приходили на литургию, и девочка на каждой службе причащалась. Потом она вместе с несколькими девушками шла на послушание на кухню.