Долорес Кэннон - Иисус и Ессеи

Д.: А цвет волос?

С.: У него ярко-рыжие волосы. Они горят, как пламя.

Д.: Некоторые считают, что жители вашей страны смуглы и черноволосы.

С: Они, видно встречались только с обитателями юга или какой-нибудь другой части страны. У местных (Садди говорит о жителях Назарета) светлая кожа, волосы и глаза. Правда, в последнее время тут заключают много браков с южанами, и эта особенность сглаживается. Все меньше детей рождается с золотистыми или рыжими волосами, все больше шатенов и брюнетов.

Д.: Понятно. А ты не знаешь других пророчеств, тех, что говорят о дальнейшей жизни Мессии?

С: Сказано, что Он станет нести в мир Слово Господне, взвалит на Свои плечи бремя страданий человеческих и спасет наши души.

Выражение «мы будем спасены» хорошо известно каждому. Но что оно означало во времена Садди?

Д.: Спасены от чего?

С: От нас самих. При том, как все сейчас, нам приходится с трудом шаг за шагом подниматься по лестнице вверх. Тогда Божественное заступничество, просьба о помощи или благословении облегчают восхождение. Я не могу объяснить это так хорошо, как мой отец.

Д.: Понятно. Спасение, вверх по лестнице... Это как-то связано с реинкарнацией и возрождением?

С: Да, с достижением совершенства души. Ибо в некоторых пророчествах говорится, что человек должен возродиться.

Д.: Чтобы стать совершенным?

С: Чтобы взойти на небеса.

Д.: Позволь мне кое-что тебе рассказать, и скажи, что ты об этом думаешь. Некоторые люди говорят, что спасение — это прощение грехов и избавление от мук ада.

С (прерывает): Нет никакого ада, кроме того, что создаешь ты сам. Давно известно, что мы создаем ад, если ожидаем его. Большая часть страданий выпадает на нашу долю здесь. А мучения после смерти человек терпит по собственному желанию. Зачем Богу, сотворившему все сущее совершенным, создавать ад? Не вижу в этом смысла.

Д.: Говорят, что Бог отправляет в ад в наказание.

С.: Никто не наказывает человека, кроме него самого! Он сам выносит себе приговор. Разве не сказано: «Не судите, да не судимы будете»? Не следует судить других, но можно судить себя. Человек сам себе судья. (Садди казался очень уверенным в своих словах.)

Д.: Ясно. Я всегда считала Бога доброжелательным и любящим и думаю, что Он не сотворил бы ничего, подобного аду. Но не все согласны со мной.

Во время следующего сеанса мы встретились с Садди, когда он занимался со своими учениками. Ничего необычного в этом не было, но меня смутил тон его ответов, его постоянные заминки и скрытность. Мне было сложно обойти внутреннюю настороженность Садди. Он сказал только, что сейчас с ним двое учеников. А по тому, как он тщательно подбирал слова, говоря о них, я стала догадываться, Кто это может быть. Чтобы что-то узнать, нужно было действовать осмотрительно. Я спросила, чему он их обучает.

С: Я рассказываю о Законе Моисея. (Он сделал паузу и мягко улыбнулся) Интересно, как можно учить Закону Того, Кто знает его лучше меня? (Он тихо рассмеялся.)

Д.: Ты имеешь в виду своих учеников? С: Да, я говорю об одном из них.

Теперь я была уверена в том, Кого он обучает. Но как выпытать у него подтверждение?

С: Оба они очень умны. Один из них более темпераментный, а второй просто сидит и смотрит на меня. Временами я ощущаю себя невероятно глупым. Когда Он что-то рассказывает, я понимаю, что Он прав, и начинаю многое видеть в новом свете и новыми глазами.

Я сказала Садди, что удивлена ситуацией, в которой ученик учит учителя.

С: Ребенок может многому научить взрослого. Как любить, как быть открытым, как любить других без всяких условий, просто потому, что они есть.

Я попросила его рассказать, чему он научился от своего ученика.

С: Он очень наблюдателен и внимательно все рассматривает. Он говорит, что живое растение знает, когда ему давать побеги, когда цвести и когда ронять семена. И все это растение знает без подсказки, будто ниоткуда. Так и человек — в глубине души он многое знает заранее. А раз он настолько сложнее растения, то ему должны быть известны более сложные вещи. ..Яне могу изложить это так вразумительно, как мой ученик. Он обладает даром красноречия.

Д.: Разве ты сам ни о чем подобном не задумывался?

С: Задумывался. Но Его слова подобны весеннему ветерку, сдувающему пыль и паутину и позволяющему все увидеть яснее. Возможно, впервые.

Д.: Должно быть, Он необычный ребенок. Какого возраста твои ученики?

С: Они еще не прошли обряд Бар-мицва. Им двенадцать с половиной лет.

Я не была знакома с обычаями иудеев и думала, что Бар-мицва празднуют по достижении мальчиком двенадцатилетнего возраста, но Садди сказал, что это происходит в тринадцать лет. Мне хотелось больше узнать о том, чему Садди учит их. Д.: Закон — это Тора?

С: Это часть Торы, один из ее разделов. Закон Моисея включает предписания, которыми мы должны руководствоваться в повседневной жизни, чтобы быть благочестивыми. Это напутствия.

Д.: Ты можешь рассказать мне о них?

С: Это правила насчет питания и, конечно же, заповеди: почитай отца твоего и мать твою, помни день субботний, чтобы посвятить его Богу, не убивай, не прелюбодействуй и не кради... Это часть Закона Моисея. Как заботиться о тех, кто с тобой работает. Чьей женой становится вдова после смерти мужа. Напутствия охватывают всю повседневную жизнь. Есть предписания о рабах и условиях их освобождения. И тому подобные бесполезные вещи.

Д.: Что значит бесполезные?

С: Если нет рабов — зачем правила?

В Кумране действительно не было рабов. Но Садди сказал, что, согласно традиции, изучалось даже бесполезное, поскольку оно важно для живущих вне общины. Я попросила его объяснить установление о рабах и их освобождении.

С: Ну, после шести лет пребывания в рабстве на седьмой год еврей становится свободным. Закон обязывает отпустить его на волю. Такова суть. Существуют исключения. Они сложны и запутанны, но их немного.

Д.: А законы ессеев расходятся с Торой?

С: Их нельзя назвать «законами ессеев». Это законы природы. Они говорят о том, к какой цели следует стремиться, и о том, как использовать каждую свою частичку для ее достижения.

Д.: А разве верования ессеев не отражены в Торе?

С: Нельзя сказать, что их там нет. Они для всех, кто видит. Это потому, что им просто не уделяют особого внимания.

Д.: Да, для многих людей это просто слова, которых они не понимают.

С: Но это речи Господа нашего Бога. Я думаю, они священны. Я не понимаю, как человек может отрицать существование Бога. Мне жаль таких людей, они закрыли глаза души и видят меньше, чем слепые от рождения.

Я снова спросила об именах учеников. Садди заколебался, а затем ответил: «Одного из них зовут Бен-Иосиф, а другого — Бен-Захария». Наконец-то! Садди не понял, что я перехитрила его. Он не мог выдать имена Мессии и Идущего перед Ним, но мог говорить о своих учениках, думая, что я не догадаюсь, кто они. Садди не предполагал, что мне этого будет достаточно. По-видимому, приставка «Бен» означает «сын такого-то», а имена Иосиф и Захария открыли мне, что он говорит об Иисусе и Иоанне. Садди не мог знать, что я сумею сделать выводы. А у меня теперь были имена, позволяющие преодолеть барьер его скрытности. Назвав их так, он мог теперь свободно говорить о своих учениках, не считая, что выдает их.