Долорес Кэннон - Память пяти жизней

А.: Он сказал мне, что я должна сделать все, что сказал этот человек. Я только спросила его, не сговорились ли они. Должно быть, продают землю в Аризоне.

Дж.: Как зовут твоего постоянного доктора?

А.: Это Липскомб.

Позже я написала в Американскую медицинскую ассоциацию в Чикаго. Я спросила, практиковал ли доктор с любым из тех имен в Чикаго в конце 1920-х годов. Они написали в ответ: «Джеймс В. Липскомб, доктор медицины, умер 25 апреля 1936 года, в Чикаго». Они не могли установить личность Браунли. Год смерти Липскомба указывал, что он вероятно практиковал в Чикаго во время, указанное в запросе, и его имя не широко распространенное. Тот факт, что личность Браунли не была установлена, не будет слишком странным, потому что он, возможно, был специалистом и мог приехать откуда угодно. Кроме того, она не была уверена в его имени. Когда пытаешься проверить что-то подобное этому, любой маленький кусочек, который подтверждается, похож на находку алмаза в песке. Спросите любого, кто когда-либо пытался исследовать их генеалогическое древо.

Дж.: Липскомб. Он хороший доктор?

А.: Я думала так, пока он не привел этого парня сюда. Я не верю ни одному из них. Он сказал, что холодная погода наносит мне вред. Мне нравится холодная погода.

Дж.: Твоя проблема в горле?

А.: Я просто не могу дышать свободно, и я кашляю много.

Дж.: Но от этого болит вся твоя грудная клетка, ты говоришь?

А.: Когда я кашляю, она болит.

Дж.: Погода снаружи холодная и влажная?

А.: Здесь, у озера, влажно большую часть времени; это то, что они говорят. Мне никогда не кажется, что влажно. Мне нравится это.

Дж.: Какой сейчас месяц?

А.: Декабрь.

Дж.: Был какой-нибудь снег на земле?

А.: Пара маленьких горсточек.

Дж.: Это вероятно никак не помогает твоему кашлю, и твоему дыханию.

А.: Вроде это не вредит... (Она стала подозрительной) Ты не доктор, не так ли?

Дж.: Нет... Но я запомню имя того человека, продать землю в Аризоне.

который пытается

А.: Проклятый дурак!

Было очевидно, что здоровье Джун очень ухудшилось, но она сохраняла свое чувство юмора до конца. Два других коротких эпизода подтвердили, что она лежала больной в кровати весь июль 1927 года.

Дж.: Сейчас 27 июля 1927 года. Что ты сейчас делаешь?

А.: (Она говорила почти шепотом) Я в кровати.

Дж.: Как ты себя чувствуешь? Ты простудилась?

А.: Нет, я просто больна... устала. Очень слаба.

Дж.: Доктор приходил осмотреть тебя?

А.: Он приходит каждый день, делает мне уколы.

Дж.: Он говорит, когда тебе будет лучше?

А.: Он говорит мне это всякий раз... но каждый день я чувствую себя более слабой.

Дж.: Он знает то, что случилось с тобой?

А.: Нет, он не знает. Но... говорит, что это мой возраст. Можешь себе представить! Я сказала ему, что мне 40 лет, и он только смеялся. Он знает лучше. Эл приезжает, чтобы видеть меня каждый день. Он приносит мне цветы и сожалеет, что мы не поженились.

Дж.: Он все еще женат на своей жене?

А. Да. Он никогда не мог оставить ее и развестись. Он хотел, но не мог.

Джонни переместил ее вперед еще на один день к 28 июля, и был удивлен ее реакцией.

Дж.: Сейчас 28 июля 1927 года. Что ты делаешь?

А.: Я свободна снова!

Дж.: Свободна?Где ты?

А.: Плаваю и жду. Я жду в доме.

Дж.: Что ты видишь в доме?

А.: Я вижу все, и Эла. Он плачет.

Дж.: Ты там?

А.: Я там в кровати и смотрю на себя.

Дж.: О? Как ты выглядишь?

А.: (Буквально) Я думаю, что я выгляжу как любой другой труп.

Дж.: (Потрясенно) Ты имеешь в виду... ты мертва?

А.: Да.

Мы не ожидали этого. Я действительно не знаю, что по нашим ожиданиям должно было произойти, если бы она была возвращена к моменту смерти. Но она говорила с нами тем же самым образом, как и во время жизни Джун/Кэрол. Ее личность была конечно неповрежденной, и она не казалась другой. Однако для Джонни было трудно думать, как сформулировать свои вопросы. Как говорить с мертвым человеком?

Дж.: От чего ты умерла?

А.: Мое сердце... и кровь. Я захлебнулась кровью. Я помню, что разговаривала, и я продолжала задыхаться. Эл плакал, и доктор делал все, что мог, но я просто умерла. И я могу видеть себя.

Это так выбило Джонни из колеи, что он решил, что лучше всего перейти к другой сцене. Он не мог быть объективным, для этого понадобилось время, чтобы усвоить такую ошеломляющую информацию. Но каждый раз, когда он переносил ее к тому периоду времени в конце 1920-х, она возвращалась к этому состоянию «мертвого» или духа. В конечном счете, мы научились работать с этим и думать об объективных вопросах. О чем спрашивать, когда человек уже умер? Это открыло обилие всевозможной информации, когда шок прошел. Нужно помнить, что наш эксперимент с реинкарнацией происходил до того, как в Западном мире стали доступны какие-либо книги, которые помогли бы нам справиться с ситуацией. Я предполагаю, что мы, возможно, были напуганы этим поворотом событий и прекратили бы работать с Анитой, но наше любопытство пересилило страх.

Из другого сеанса:

А.: Я на кладбище. Нет, это не кладбище. Только несколько человек в этом месте со мной — семейное кладбище. И я могу видеть себя, но я похоронена.

Дж.: Ты можешь видеть других людей?

А.: Нет, но я знаю, что они здесь. Я разговариваю с некоторыми из них. Мы говорили о жене Эла. Она не хотела, чтобы я была похоронена здесь. Из всех оскорблений, это было самым худшим. Я на его семейном кладбище.

Дж.: И с кем ты говоришь?

А.: Я думаю, что это его мать. Она умерла раньше, чем я. Она сказала мне не бояться. Это кладбище... оно находится около дома матери Эла. Дом был продан, но они оставили эту землю здесь для кладбища. Они не хотели, чтобы кто-то беспокоил его.

Дж.: Оно находится тут же в Чикаго?

А.: О, нет. Оно немного дальше. Несколько миль. Это было необычно, потому что я думала, мне нужно остаться там, и сначала я боялась. А его мать стала рассказывать мне обо всем этом.

Дж.: Ты помнишь, что случилось?

А.: Помню, что я была очень больна и не могла дышать. И вдруг я ничего не стала чувствовать. И все начали кричать, а я вроде как была там около моей кровати. И меня напугало то, что я могла видеть себя лежащей там. Очень странно поначалу. Затем я оставалась рядом с телом. Я думала, что должна так делать и не знала, что могу оставить его.

Дж.: Это когда ты в первый раз увидела мать Эла?

А.: Да. Я видела ее на кладбище. Я боялась, что должна буду быть в том теле, и я не хотела быть похороненной. Я ужасно боялась сначала. Но теперь я не боюсь. Она сказала мне, что я не должна оставаться на кладбище. Я могу пойти куда захочу. Делать то, что я хочу. Они говорят мне, что есть вещи, которые я должна буду сделать позже, но пока мне ничего не сказали.

Дж.: Она рассказала тебе это?

А.: Да, она рассказала мне об этом. Она разговаривала со мной долго.