Будда Шакьямуни - Дигха Никая

«Разумеется нет, Учитель».

«Если кто-либо понимает оставшиеся месторасположения сознания… сферу не-воспринимающих существ…сферу ни восприятия, ни не-восприятия; если он понимает его происхождение, прекращение, привлекательность, опасность, и спасение от него, – то будет ли подобающе для него искать в этом наслаждение?»

«Разумеется нет, Учитель».

«Ананда, когда монах – поняв в соответствии с действительностью происхождение, прекращение, привлекательность, опасность, и спасение в отношении этих семи месторасположений сознания и двух сфер – освободился посредством не-цепляния, то он зовётся монахом, освобождённым мудростью.

Восемь освобождений

Ананда, есть эти восемь освобождений. Какие восемь?

(1) Вот [практикующий], обладая формой, видит формы. Таково первое освобождение.

(2) Вот [практикующий], не воспринимая формы внутренне, видит формы внешне. Таково второе освобождение.

(3) Вот [практикующий] настроен только на идею «красивого». Таково третье освобождение.

(4) С полным преодолением восприятий форм, с угасанием восприятий столкновения, [вызываемых органами чувств], не обращающий внимания на восприятие множественности, [воспринимая]: «безграничное пространство», [практикующий] входит и пребывает в сфере безграничного пространства. Таково четвёртое освобождение.

(5) С полным преодолением сферы безграничного пространства, осознавая, что «сознание безгранично», [практикующий] входит и пребывает в сфере безграничного сознания. Таково пятое освобождение.

(6) С полным преодолением сферы безграничного сознания, осознавая, что «здесь ничего нет», [практикующий] входит и пребывает в сфере отсутствия всего. Таково шестое освобождение.

(7) С полным преодолением сферы отсутствия всего, [практикующий] входит и пребывает в сфере ни восприятия, ни не-восприятия. Таково седьмое освобождение.

(8) С полным преодолением сферы ни восприятия, ни не-восприятия, [практикующий] входит и пребывает в прекращении восприятия и чувствования. Таково восьмое освобождение.

Ананда, когда монах достигает этих восьми освобождений в прямом порядке, в обратном порядке, и в прямом и в обратном порядке; когда он достигает их и выходит из них когда он хочет, таким образом, которым хочет, и [пребывает в них] так долго, как хочет; и когда с уничтожением пятен [загрязнений ума] он здесь и сейчас входит и пребывает в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, засвидетельствовав это для себя самостоятельно прямым знанием, то тогда он зовётся монахом, который освобождён обоими путями. И, Ананда, нет другого освобождения обоими путями, которые было бы выше и превосходнее, нежели это».

Так сказал Благословенный. Достопочтенный Ананда был доволен и возрадовался словам Благословенного.

Введение

Из тридцати четырех бесед (санскр. – «сутра», пали – «сутта»), которые составляют Дигха Никаю (Собрание Длинных Бесед), эта, шестнадцатая, является самой длинной, и вместе с тем её важность пропорциональна длине текста.

Она сохраняет основную особенность буддийских сутт, поскольку она, подобно другим, является воспроизведением событий в том виде, как они были засвидетельствованы. Из-за её уникального содержания, она более чем любая другая сутта, способна не только воспроизвести впечатление на верующего буддиста, что она естественно делает, но также и привлечь общего читателя, так как это действительно прекрасный экземпляр священной литературы.

Она дает хорошее общее представление об Учении Будды, даже с учетом того, что она едва ли предлагает что-нибудь, что не найдено, зачастую в более обширном виде, в других суттах.

В конце своей жизни, после почти полувекового служения, Учитель уже давно поведал все, что было необходимо для достижения идеала. Поэтому, в течение последнего периода, его основной заботой было запечатлеть в своих последователях необходимость неустрашимого осуществления на практике тех же самых учений. Что могло, конечно, более чем когда-либо прежде, негативно отразиться на вдохновении учеников.

В действительности, Сангха собралась, чтобы присутствовать при самом большом событии в истории Учителя, и четко осознавала это, тем более, что Учитель объявил свою Париниббану за три месяца до нее. Поскольку он двигался к северу, монахи стекались к нему в больших количествах. И их впечатления не могли быть достаточно ярко отражены в устной передаче. (Как известно, первоначально Буддийский Канон был полностью устным). Из-за его специфической важности и распространенности, этот материал был вскоре объединен в одно целое. Так возникла эта сутра.

В связи с этим, невозможно не вспомнить с благодарностью почтенного Ананду, сыгравшего значительнейшую роль в сохранении слов Учителя. Его фигура просто неотделима от текстов, что проявляется в течение всего времени в Махапариниббана сутте, которая явно невообразима без него. Снова и снова обращается к Ананде Учитель, проверивший в течение двадцати пяти лет его уверенное понимание и блестящую память, и также его неутомимую преданность. Своими постоянными вопросами, заботами и изумлениями, Ананда, не претендуя на это, становится центральной фигурой около Учителя, что несомненно увеличивает привлекательность текста. Ананда, нежный и приятный, как и его имя, и все же почти в течение всего времени сносящий упреки братьев, был таким образом увековечен наряду с его любимым Учителем, равно как и наряду с его странным положением между похвалой и порицанием, учитывая мистическое значение третьей главы.

Третья глава почти исключительно посвящена отображению обстоятельств, связанных с оставлением жизни Учителем, что является драматической кульминацией событий. Она приводит метафизическое значение Париниббаны, или по крайней мере пытается это сделать. Будда, не уступивший своей смертельной болезни, и при этом не уступивший обольщеньям Мары, самостоятельно оставил существование в должное время, так же как сорок пять лет тому назад, став полностью благословенным, он возложил на себя утомительную задачу обучения людей. Этот факт заставляет серьезно задуматься и приводит к заключению, что своей Париниббаной Будда в действительности преподнес последнее и наивысшее из возможных доказательств своего Учения, не допускающее никакой вялой склонности к самосохранению, но напротив доводящее до кульминационного подъема, завершающего все. Таким образом, из печальнейшего события в истории Буддизма, Париниббана Учителя, в своем истинном значении, превращается в действительно наиболее блистательное событие.