Лилия Гурьянова - Вам поможет Серафим Саровский

5. Курить на территории монастыря.

Как вести себя на источниках

Перед купанием нужно перекреститься с молитвой «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь» и трижды окунуться с головой в источник (либо можно троекратно облиться водой из ведра).

Паломницам следует купаться в рубашках.

Что увезти на память?

Как благословение преподобного Серафима и преподобных Александры, Марфы и Елены можно взять масло из лампад от их святых мощей и сухарики из чугунка батюшки Серафима в притворе Преображенского собора с 8-00 до 16–00 ежедневно.

Если есть возможность, купите книгу «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря» (составил ныне прославленный священномученик митрополит Серафим (Чичагов)). В «Летописи» содержатся жития преподобного Серафима, преподобных жен Дивеевских и вся история Дивеевской обители, а также пророчества святого Старца о будущих временах и его поучения. В киосках есть отдельно изданные жития преп. Серафима, преподобных матушек, открытки, буклеты, календари. Покупая книги, иконы и церковную утварь в наших киосках и магазинах, вы вносите вклад в восстановление Дивеевской обители.

В пустыньке от многого моления

Куст вчера малиновый расцвел.

Я пойду, возьму благословение,

Коль Господь сюда меня привел.

Лес шумит средь холода сугробного,

Снег идет, не видно ничего,

Но тепла ладонь у Преподобного,

Тих и ласков голос у него.

И такое солнце разгорается

Над его седою головой,

Что глаза невольно закрываются

От сиянья славы неземной…

Вот такое стихотворение, побывав в Дивеево, написал диакон Анатолий Трохин. И, думается, добавить к этому нечего.

Что такое чудо?

Много лет питерские семинаристы рассказывают друг другу историю, якобы произошедшую в их учебном заведении на экзамене. Студент семинарии сдает экзамен, вопрос в экзаменационном билете – о чуде. Студент к экзамену не готов, мямлит, путается, и преподаватель решает помочь ему.

– Вот смотри, – говорит преподаватель (кстати, епископ). – Звонарь упал с высокой колокольни и не разбился. Это чудо?

– Это случайность, владыка! – отвечает семинарист.

– Ну, ладно. А второй раз упал и не разбился – это чудо?

– Счастье, владыка!

– Ну, а если в третий раз упал и не разбился – тогда-то что?!

– Привычка… – вздыхает студент.

Не знаю, правдива эта история или молодые ребята просто выдумали ее, но в нашем обществе действительно есть такая тенденция – стремиться объяснить все происходящее с точки зрения обыденности. Ну, не привыкли мы верить в чудеса, и все тут! Мы с детства верим в законы природы. А чудо – это явление, которое нарушает эти законы.

Однако в богословском понимании, чудо – это, скорее, особое действие Божие, как правило, проявляющееся в необычных событиях. Как говорится в славянском песнопении: «Еже Бог хочет, побеждается естества чин», то есть происходит нечто, превышающее чин естества, совершенно необычное. Сводить все к нарушению законов природы не совсем верно.

Ну, а если сказать просто, чудо – это то, чему мы удивляемся; недаром синоним этого слова – «диво». Совершенно справедливо говорил в одной из православных радиопрограмм дьякон Андрей Кураев:

– Чудеса есть свидетельства того, что Небо становится ближе. Чудеса есть знак соприсутствия, встреченности, не одиночества. Путь к встрече не через чудеса пролегает, но чудеса оказываются на церковном языке знамениями того, что эта встреча состоялась.

Пытаясь понять Церковь, необходимо совместить в сознании две вещи, казалось бы, противоположные.

С одной стороны, Церковь не придает большого значения чудесам – нельзя искать чудес, требовать чудес, желать чего-нибудь неожиданного, с другой стороны, каждая наша молитва – это молитва о чуде. Совершенно справедливо писал Иван Тургенев: «Каждое прошение, каждая молитва сводится к тому, что, Господи, ну сделай так, чтобы дважды два было пять». Но при этом православный человек, когда молится о чем бы то ни было, начиная с того, что «хлеб наш насущный дай нам днесь» и кончая молитвой об исцелении своей доченьки, он в конце концов завершает свою молитву неким смягчающим обращением: «Впрочем, да будет воля Твоя, Господи». В этом – существенное различие между заговором и молитвой. Заговор предполагает, что у колдуна есть власть над духовным миром и эту власть он проявляет, навязывает свою волю духовным реалиям. А молящийся человек знает, что тот, к кому он обращается, бесконечно выше его, и поэтому человек просит, а не диктует Богу свою волю.

Итак, с одной стороны, Церковь говорит «чудес не ищи», а с другой, каждая молитва – это прошение о чуде.

Но есть еще и третья сторона, третья точка этого странного треугольника. Это то, что чудо естественно в жизни христианина. Понимаете, в церковной среде даже не принято рассказывать о чудесах. Странны не чудеса, а их отсутствие. Помните фильм «Тот самый Мюнхгаузен»? Барон составляет распорядок дня: объявить войну Англии, слетать на Луну… То есть чудеса включены в его повседневный график, таков, образно говоря, и распорядок дня религиозного человека: я иду в храм на водосвятный молебен, чтобы получить святую воду, которая будет меня исцелять и защищать, – следовательно, на это чудо у меня предусмотрено полчаса… Чудеса совершенно естественно входят в жизнь христианина. Чудо – далеко не всегда глас с Небес или купина неопалимая. Чудо может войти в твою жизнь через обычного человека…

Хочется повторить, что чудо – это знаменье, знак от Бога человеку. Но для того, чтобы чудо случилось, чтобы знамение не прошло незамеченным, требуется, прежде всего, чтобы и сам человек трудился над исправлением своей судьбы, жизни. Потому что любое явленное нам чудо направлено внутрь человека, оно указывает на необходимость изменения внутреннего мира человека, на развитие в каждом из нас дара Любви. Недаром апостол Павел говорит: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы…

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше…»