СТАРЕЦ ИОСИФ. ВЫРАЖЕНИЕ МОНАШЕСКОГО ОПЫТА

Небольшая молитва, составленная самим старцем, учит нас осознанию человеческого ничтожества, позволяя читателю приблизиться к мере его собственного смирения: «О Любоблаже и Человеколюбче, Спасителю мой, я достоин всякого мучения, поскольку, будучи сыном преисподней, не сетую, что совершил дела ее и продолжаю совершать то же. Ты же, Христе мой и Боже, по Своему хотению благоизволил, чтобы я восшел на Небеса и опять Сам по Своей воле ввергаешь меня в ад. Да будет же на мне святая воля Твоя!». «Вся елика восхоте Господь, сотвори на небеси и на земли, в морях и во всех безднах.» [296] Пс. 134, 6. В качестве одного из способов противодействия помыслам самомнения, особенно направленным против других людей, старец предлагает рассуждение о значении помощи со стороны благодати, которая каждому дается в разной степени, по образу притчи о талантах. Вместо того чтобы принимать суетные и лживые помыслы превозношения над ближним, лучше любомудрствовать о таинстве Божественного Домостроительства, в силу которого Господь распределяет Свою благодатную помощь соответственно произволению каждого человека, в зависимости от его личных качеств, места, времени и иных обстоятельств. Итак, если благодать, в каком бы то ни было виде, преизбыточествует, то человек, получивший такое утешение, должен не принимать горделивые помыслы, а скорее поразмыслить о том, что он получил ее как жребий и этим ему оказано предпочтение перед его ближним. Это вызывает более ответственность, нежели самомнение. «Кому много вверено, с того больше взыщут.» [297] Лк. 12, 48.

Главный вывод, который можно сделать относительно этой ступени, куда нас вводит старец, заключается в том, что, после того как мы достигнем деятельного благочиния телесных трудов и войдем в область молитвы, на нас нападает и борет нас дух тщеславия. Различные размышления, которые должны использоваться подвижниками либо в качестве возражений помыслам, либо для самообличения, являются необходимыми средствами, способными при содействии благодати защитить верующего от вреда, приносимого этим пороком. Ущерб от принятия тщеславных помыслов состоит в удалении благодати, которая прежде сопутствовала подвижнику и согревала его. Однако, отмечает старец, бывает и другое удаление благодати, которое происходит не из‑за прегрешений или невнимательности человека. Такое изменение старец восхваляет как доказательство преуспеяния и восхождения на более высокую ступень, советуя в этом случае проявлять смиренномудрие и усиленное внимание, чтобы не лишиться награды за преуспеяние. В завершение этой части он, молясь о даровании Божественной помощи, дает наставления, требующие усилить трудолюбие, особенно в отношении деятельности, так как телесные труды являются основой трезвения и вообще всего, чего требует Божественная благодать и что угодно ей.

Давая определения, служившие, в частности, для описания духовных понятий, старец часто выражался особым образом и использовал собственные слова, которые обычно были вполне понятны лишь тем, кто жил рядом с ним. Нередко он создавал новые слова, обозначавшие сложные понятия, чтобы выразить то, что пережил сам, и передать как можно полнее. Именно таким образом в начале этого слова он описывает свойства Божественной благодати.

«Божественная же благодать, постигаемая, по моему опыту, духовным чувством и засвидетельствованная знающими ее, есть отблеск Божественного сияния, который познается при созерцании ясным умом и является как тонкая мысль, благоуханное и сладчайшее дуновение, молитва, свободная от мечтаний, избавление от помыслов и жизнь чистейшая. Благодать бывает совершенно мирной, а также смиренной, безмолвной, очистительной, просвещающей, радостотворной и лишенной всякого мечтания». Исходя из своего личного опыта, он описывает, как ощущает действие Божественной благодати в самом себе, почему и добавляет: «по моему опыту». Когда по человеколюбивому Домостроительству Божию человек становится причастником Божественной энергии, Божественной благодати, тогда он может описывать божественное взыграние своей души не символически или образно, а так, как сам действительно испытывал и ощущал его. Поэтому старец и говорит: «Духовным чувством при созерцании, ясным умом». «Нет места, — продолжает он, — никакому сомнению в благословенный миг пришествия благодати в том, что это поистине Божественная благодать, ибо она не вызывает у принимающего ее никакого страха или недоверия». Обращая внимание на различие благодати и прелести, старец описывает ужасные свойства последней: «Ум, остановившись вниманием на прелести, тотчас же рассеивается. Как питатель сердца, он передает ему показанное прелестью, и оно сразу приходит в смущение. Тогда человек наполняется, словно мех, воздухом темным и нечистым, так что даже волосы его встают дыбом, и весь он становится смятенным и неспокойным».

Хотя разница между благодатью и прелестью и может быть в какой‑то степени описана с помощью указанных отличительных черт, в действительности правильно различить их могут лишь люди искушенные. Старец приводит в пример вино и уксус, которые подобны по своей природе и окраске, однако только знающие их вкус способны отличить одно от другого. С точки зрения нашего церковного предания, безмолвие в его чистом виде не является обыкновенным и общим для всех способом устроения духовной жизни. Это и отмечает старец, указывая на монашеское общежитие как на более распространенный и доступный для большинства путь. Путь же безмолвия и более строгого подвижничества он характеризует как более трудный, называя его «труднопроходимым и тернистым», однако приписывает его сложность не столько вообще его свойствам, сколько нехватке опытных и знающих его на деле наставников, столь необходимых в запутанных лабиринтах отшельнической жизни.

Я уже говорил о путях вхождения в воинство подвижников, так что теперешняя тема касается более высокой ступени духовной лествицы, еще раз кратко повторю сказанное вначале о том, как Божественная благодать призывает избранных ею людей в свое воинство. Согласно утверждениям старца, путь покаяния и вообще жизни по Боге представляет собою не человеческое изобретение, но дар и благодать Божию, которая не просто призывает следующих за ней, но, по слову Господню, привлекает их. «Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня» [298] Ин. 6, 44. . Вышеестественная благодать превращает невозможное человекам [299] Ср.: Лк. 18, 27. в возможное при ее помощи, продолжая свое действие до того, что последующие ей все могут в укрепляющей их благодати [300] Ср.: Флп. 4, 13. .