Патриарх и молодежь: разговор без дипломатии

Прошедшая в минувшем году публичная дискуссия «Имя России», завершившаяся триумфальной победой святого благоверного князя Александра Невского, ярко свидетельствует о том, что образ православного воина–праведника, от юных лет жертвенно служившего Богу и ближнему, находит живой отклик в сердцах миллионов россиян. Сегодня нам предстоит восстановить разорванную связь времен и традиции и уже на этой основе строить будущее. Хотел бы обратиться к вам, молодые люди современной России, с призывом познать и блюсти православную веру наших предков, беречь Отечество, сохраняя ему верность во всех жизненных невзгодах, стремиться к созданию полнокровной собственной семьи. Эти простые истины испытаны временем; опираясь на них, мы способны построить сильное государство, достичь успеха и испытать полноценное счастье в личной жизни.

Наступивший 2009 год в России объявлен Президентом Российской Федерации Д.А. Медведевым Годом молодежи. И сегодня для нашей Церкви, которая не оставляет своей материнской заботой никого из ее верных чад, молодежь должна стать группой, требующей особого пастырского попечения. Вглядываясь в черты многих молодых людей, мы видим лицо Православной Церкви будущего. Полагаю, у нас есть все основания смотреть в будущее с оптимизмом.

Я хотел бы приветствовать всех, кто собрался на Третью Сретенскую встречу, нашу молодежь. И радуюсь возможности сказать вам несколько слов, в надежде на то, что эти слова будут приняты вами, что в результате нашей сегодняшней встречи нам, может быть, удастся сделать больше того, что мы делали раньше.

Когда я задумывался о том, что я должен буду сказать Церкви нашей, да и всему миру после избрания меня Патриархом, то первая мысль, которая возникла, была мысль о молодежи. И к этому было несколько причин. Я бы остановился на двух очень важных причинах, почему я считаю молодежную работу приоритетной для всей Церкви.

Первая и самая главная причина заключается в том, что линия борьбы между светом и тьмой, между Богом и диаволом, — о чем говорил Ф.М. Достоевский, — эта линия борьбы особым образом проходит по сердцам молодых людей. Мы живем в такой культуре, из которой усилиями мыслителей, философов, политиков была изгнана идея греха. И вместо идеи греха появилась идея прав и свобод. И оказалось, что грех смешался со спасением, как говорит наша русская пословица. С одной стороны, свобода является величайшим Божиим даром. Во имя свободы люди шли на баррикады, жертвовали своей жизнью, отдавали свое здоровье. Если мы с вами выйдем на улицу и спросим у любого, кто нам встретится: «Вы за свободу или против?» — мы не найдем ни одного человека, который сказал бы: «Я против свободы, я хочу быть рабом». И вот удивительно: в истории получилось так, что эта замечательная идея, этот Божий дар, это Божие благословение было использовано во вред человеку, использовано так, что свобода раскрепостила человеческий инстинкт и человеческий грех.

Идея прав и свобод вытеснила идею нравственной ответственности человека. И что самое главное — вытеснила идею греха. Церковь всегда робко настаивалана том, что в центре человеческой жизни должно быть покаяние. Почему робко? А потому что даже если эти слова произносились не робко, а громко и сильно, они мало кем усваивались. Потому что ведь призыв быть свободным и раскрепостить себя был, конечно, более привлекательным, чем призыв к покаянию, особенно в сознании молодых людей. Свобода всегда связывалась с внутренней динамикой человека, со способностью к развитию, к совершенствованию, к овладению, к движению вперед, а покаяние требовало обращения вовнутрь. Покаяние всегда требует некой остановки: нужно остановиться и подумать. А вот эти призывы, конечно, особенно в молодежной среде, если взять в масштабах страны, в масштабах человеческой цивилизации, для многих еще остаются непонятными. Получилось так, что одна ценность (а ценность свободы — непререкаемая ценность) была каким–то странным образом использована для того, чтобы вытеснить другую ценность. Но получилось так, что, вытесняя нравственную ответственность, осознание греха и покаяние, идея свободы опустошила саму себя.

В конце 90–х годов наша Церковь стала все сильнее настаивать на том, что нужно переосмыслить наше отношение к свободе. Мы не можем бессмысленно поддерживать некие политические и философские стереотипы, не вкладывая своего собственного содержания в понятия человеческих прав и человеческой свободы. Слово Церкви вначале многими игнорировалось, осмеивалось, а вот сегодня, по милости Божией, происходит нечто очень важное, и не только в нашей стране, но и во всем мире. Может быть, экономический кризис, в который погрузилась сегодня человеческая цивилизация, стал сильным доказательством того тезиса, который во всеуслышание формулировала, артикулировала, предлагала людям Русская Православная Церковь, — тезиса о том, что человеческая свобода во всех ее проявлениях, в том числе и в экономике, и в политике, в социальной и культурной жизни, должна сопровождаться нравственной ответственностью.

И когда люди, не принимающие этой идеи, лукаво спрашивают нас: а что такое нравственность? А кто судья? Не хочет ли Церковь занять место некоего судьи и указывать людям, что нравственно, а что безнравственно? Не попахивает ли это клерикализмом, попытками оккупировать человеческое сознание и держать его в некоем плену? Мы отвечаем: нет. Церковь не принимает на себя роли судьи, Церковь не судит, а принимает исповедь и покаяние. Церковь — не карательная институция, а любящая мать. Но Церковь призвана очень ясно свидетельствовать людям, что полнота жизни и подлинная свобода человека в любой сфере общественного бытия всегда связана с нравственной ответственностью и с осознанием греха. Ну а кто же судит? А судит Бог, причем не только на Своем Страшном Суде Он будет судить нас, и не только после смерти. Он судит нас во время нашей земной жизни, и есть некие механизмы, некий инструментарий, посредством которого человек судим Богом. И самым важным инструментом этого Божия голоса, Божия суда является человеческая совесть. Только очень важно сохранять совесть в том состоянии, когда она способна отличать добро от зла и судить нас.

Конечно, Господь судит еще и иным образом: Он наказывает нас за наши грехи. Любой человек, внимательно наблюдающий за своей жизнью, может точно сказать, когда он был Богом наказан, когда он был Богом и поощрен. Страх Божий — это, конечно, не эмоциональное состояние, это не тот страх, который испытывает водитель, которого останавливает милиционер, это не выброс адреналина в кровь. Страх Божий — это очень важная этическая категория, которая, тем не менее, связана с пониманием того, что Божия справедливость и Божий суд неотвратимы.