Лев Карсавин - Лев Карсавин Святые отцы и учители Церкви

«Облекся Спаситель в тело, чтобы по привитии тела к жизни не оставалось оно долее в смерти, но, как облекшееся в бессмертие, по воскресении пребывало бессмертным».

И потому Богочеловек — «корень» и начаток нашего спасения и обожения, т. е. такого единства с Богом, какое только возможно без слияния сущностей. Будучи же основанием нашего Богобытия, Христос есть и основание нашего Боговедения, в Нем и через Него несомненного.

2. Афанасий своеобразно возрождает упование ранних христиан на близкое обожение мира (хилиазм) и раскрывает конкретный смысл того, что хотел сказать провозвестник монашества Климент (стр.59 сл.). «Житие Антония» становится основоположной книгой христианского аскетизма, т. е. свободного преображения и благодатного обожения твари. — Антоний отрекается от всего, бежит от людей, даже от учеников.

Рыбы, долго оставаясь на земле, умирают. Так и монахи, задерживаясь и общаясь с вами, слабеют. Посему, как рыбе надлежит спешить в море, так и нам — в горы, дабы, промедлив у вас, не забыть о том, что внутри».

Антоний отрекается и от себя, «стыдится» есть и спать, не умащает своего тела елеем. Он бесстрастен. Насильно извлеченный из своего одиночества, он «не был подавлен скорбью, не восхищался удовольствиями, не предался ни смеху, ни грусти; не смутился — увидав толпу, не обрадовался — когда все стали его приветствовать, но — пребыл равнодушным, ибо управлял им разум, и ничто не могло его вывести из обычного ему состояния природного».

Он возрос, ибо «рост наш — в удалении от чувственного и в приближении к самому Слову».

Аскеза не самоцель, а лишь путь к восстановлению гармонии и потому победа над злом мира. Антоний ищет брани с бесами, изгоняет их в «места безводные», изгоняет из самой пустыни. За ним движется предводимое им воинство монахов; за ними — христиане, «нравами и жизнью добродетельною ополчающиеся на бесов и смеющиеся над вождем их диаволом». Даже «отрок младый, возлагая руку на пещеру аспидов, смеется над обольстителем Евы». И, совершенный аскет, Антоний печалуется о Церкви, вразумляет жестокосердых, умиляет обиженных, радует печальных, утишает гневных. На весь мир изливается благодать его чудотворных дарований, целения и прозрения. Препобеждается необходимость земного бытия. «Тело его не утучнело от недостатка движения, не иссохло от постов и борьбы с бесами». До глубокой старости — он умер 105 лет — сохранил он острое зрение, не потерял зубов: «только ослабели они в деснах от преклонных лет старца».

Примечания:

Творения св. Афанасия Великого изданы у M i g n e s. gr. t.25–27. Главные тексты для § 1: Oratio contra gentes 1–8, 23, 26–35, 41–44; Contra Arianоsоrationes I, 9, 14, 19–22, 44, 58; II, 22, 25–30, 55–59, 61, 67 сл.; 78; III, 1–6, 12, 22, 30, 33 сл.; 52, 63–66; De incarn. Verbi 2–5, 9, 21, 41; De Trinitate et Spiritus. 18; Ad. mon. 2; De decretis Nycaenae syn. 51 сл.; Ep. ad Serapionem. 1, 20, 23, 28, 31; 4, 20; De sent. Dion. 10; Ad. Epic t. 8; ad Ade1ph. 3 сл.; ad Afros, 11. Для § 2. — Vita An tonii, oc. 11, 49 сл.; 85; Ep. ad episc. Aeg. et Lyb. 2.

1. Афанасий Великий не дожил до торжества Православия, может быть, потому, что сам был живым его торжеством. Умирая (373 г.) он, вопреки раздиравшим Церковь схизмам, которые продолжались и после смерти Валента (378 г.), мог с надеждой смотреть на ближайшее будущее. Омиусианство усиливалось и приобретало все больше сторонников. И было уже ясно, что спор между омиусианами и омоусианами превращается в спор о словах: сам Афанасий чувствовал уверенность в том, что омиусиане в конце концов примут Никейский Символ. Вместе с тем выросло молодое поколение никейцев.

Галатия и Каппадокия во время борьбы за единосущие выдвинули видных ариан (Астерия, Эвномия), Маркелла и Фотина, но и главу омиусиан — Василия Анкирского. Здесь сохранились и знаменитые школы (стр.89,74,124) и память о св. Григории Чудотворце. Евстафий Севастийский насадил здесь монашество; и его дело продолжил ученик его Василий Великий. Св. Василий и брат его св. Григорий Нисский родились в старой христианской семье в Неокесарии, сохранившей память о гонениях Диоклитиана и о св. Григории. Их друг св. Григорий Назианзский, или Богослов, был сыном назианзского епископа. Они учились в Кесарии, в Константинополе, где во второй половине IV в. Темиотий комментировал Аристотеля и Платона, в Афинах, где уже подготовлялся падающий на IV в. последний расцвет новоплатонизма. Все они изучали Оригена и являлись горячими, хотя и не слепыми, поклонниками великого александрийца. Василий и Григорий Богослов составили даже из его трудов хрестоматию под названием «Оригеново Добротолюбие» (Όριγένους Φιλοκαλία) [ [45] «Оригеново Добротолюбие» не следует путать с другим «Добротолюбием», составленным Макарием Коринфским и св. Никодимом Святогорцем в конце XVIII века и представляющим собой собрание аскетических творений IV–XV вв. ]. Но они сумели оценить и Плотина, которым уверенно и безбоязненно пользовались; знали, конечно, и учеников его: Порфиря (ум. ок. 300 г.), Амелия (ок. 250), Ямвлиха (ум. ок. 350 г.): близкий к ним в учении о Троице, но еретичествующий в Христологии Аполлинарий Леодикийский написал подробное опровержение трактата Порфирия против христиан. К «каппадокийцам» же следует причислить и Амфилохия Иконийского (с 373 г.), друга Василия. С глубоким и разносторонним образованием «каппадокийцы» сочетали тяготение к монашеству. Св. Василий посетил славных отшельников Египта, Сирии и Мессопотамии, виделся позже (ок. 370 г.) со св. Ефремом Сирином и оставил монашескую жизнь лишь для того, чтобы выступить на защиту Православия (360 г.) и был посвященным в епископы (370 г.). Он является одним из основоположников восточного монашества, живущего и доныне по его «уставу».

Василий Великий (329–379 гг.) счастливо соединял в себе богословское образование с ясным пониманием практической жизни и большим политическим и дипломатическим талантом. Он был надеждой стареющего Афанасия и — по смерти его — душой и умом новоникейского движения, цели которого отчетливо себе представлял (стр.100 сл.). — Необходимым было новое провозглашение того же Никейского Символа, ибо только так могла восторжествовать истина Соборной Церкви. Недоумения же омиусиан надлежало рассеять не путем его изменения, а путем выработки точной богословской терминологии, которой еще не было у Афанасия и старших никейцев. Новое догматическое определение казалось настоятельным только в вопросе о Св. Духе, о чем писал и Афанасий. Св. Василий дал ясное и точное решение основных догматических проблем, которое отлил в чеканные формы св. Григорий Богослов и философски углубил св. Григорий Нисский. Василий же, по преимуществу все–таки человек дела, смягчил острые отношения Востока с Западом и подготовил внешний успех Православия на Втором Вселенском Константинопольском Соборе (381 г.), которого ему увидеть уже не привелось. Здесь окончательно был провозглашен Никейский Символ; в который были включены определения о Духе Святом, о «единой, святой, соборной и апостольской Церкви», о воскресении тел и вечности Царства Христова (против Маркелла, стр.94 сл.) и внесены редакционные поправки (существенно опущение слов: «т. е. из сущности Отца», стр.91).