Святитель Тихон Задонский в воспоминаниях келейников

В 1778 году в тонком сне было ему такое видение: во время его богомыслия видел Богоматерь, сидящую на облацех, и около Нее стоящих апостолов святых Петра и Павла; а он, стоя перед Нею на коленах, просил о продолжении Божией милости всему миру и слышал гласом громким взывающа апостола Павла сии слова: Егда рекут: мир и утверждение, тогда внезапу нападет на них всегубительство [89] 1 Фес. 5, 3. . От страха оного апостолова гласа восстав, видит себя трепетна, в слезах.

Видения сии были ему немалым побуждением к лучшему выражению сочинений его. В 1770 году, в то время, когда он упражнялся в сочинении «О истинном христианстве», видение ему было такое: размышлял он о страдании Христа Сына Божия (поелику он великий был Страстей Спасителевых любитель, и не точию умозрительно, но все почти Страсти Его святые были изображены у него на картинах), сидя на кровати, против коей на стене прибита была Страстная картина, которая представляла распятого на Кресте Христа, снятие с оного и положение во гроб. И в глубоком том размышлении, как бы вне себя будучи, увидел с той картины, аки с горы Голгофы, с самого Креста идуща к нему Христа, всего ураненного, всего уязвленного, умученного, окровавленна. От великой чудного такового видения радости и соболезнования сердечного бросившись к Спасителевым ногам, с тем чтобы облобызать их, выговорил он гласно слова таковые: «И Ты ли, Спасителю мой, ко мне идеши?» – чувствуя себя, аки у ног Спасителевых. От того часа он еще более начал углубляться в размышление о страданиях Его и об искуплении рода человеческого.

В 1764 году, когда он был еще на епархии, случилось ему осенним временем ехать верст за сто от Воронежа по московскому тракту, чрез село Хлевное, для погребения тела умершего некоего помещика. Здесь, остановясь с свитою своею, потребовал он от выборного того села и прочих стариков перемены лошадей под свиту. Они же, невзирая на просьбу и усердную, своего пастыря, грубым видом и жесткими словами отвечали ему, отказывали и в самых лошадях, говоря «нет лошадей» (хотя того села жители в тогдашнее время весьма были богаты как лошадьми, так и хлебом всяким) и что «ты ведь не губернатор наш, чтоб скоро собрать лошадей». Он, будучи таким грубым отзывом их разогорчен, говорил им: «Да я вам пастырь: вы и меня обязаны сочесть [90] Считать, почитать. не меньше губернатора и послужить мне как пастырю своему». – «Да ты, – отвечали мужики, – пастырь над попами да дьяками». Такая их необузданность в ответе паче огорчила дух Преосвященного, так что он принужден был сказать, чтоб они его больше не мучили и боялись бы Бога. И так они его продержали долгое время, хотя прогонные деньги он им не только по надлежащему, но еще с лихвою платил; а посему с немалым огорчением отправился в предлежащий путь. В 1780 году случилось мне посланному быть от Преосвященного в Воронеж и в оном селе Хлевном у тамошнего некоторого старика заночевать. Между разговорами слышу от того мужичка и от прочих собравшихся к нему стариков просьбу ко мне, чтоб истребовал я от Преосвященного всем того села жителям прощение. Пересказывая мне прошедшую свою вину и все то приключение, они говорили, что от того-де времени, как сей архиерей наше село проклял, ни у кого не стоят лошади доныне, но у всех хорошие лошади мрут; старики говорили, что прежде у них довольное количество было весьма хороших лошадей, а теперь многие в лошадях и хлебе недостаток претерпевают, а паче из тех, которые-де так грубо отвечали архиерею. Я советовал оным мужичкам самим явиться к пастырскому его лицу. По совету моему, они и приезжали к нему в Задонский монастырь. Когда ж я докладывал о тех мужичках и о всех случившихся им обстоятельствах, то Преосвященный, вспомня тотчас о тех приключениях скорбных, все тое подробно пересказал мне, как я от тех мужичков слышал. «Но проклинать их, – говорил он, – я не проклинал, но за непочитание и оскорбление пастыря наказует их Бог». В то время был он в здоровье своем слаб, да и редко кого до себя допускал. Не допустил и их, но простил заочно, чрез меня.

О непочитании пастырей что я от него слышал, изъяснять много будет, а уповаю, что вы сами изъяснить можете лучше.

Еще не забудьте и о сем.

Когда по просьбе господ помещиков или Елецких купцов случалось Преосвященному выезжать к ним в домы, то по возвращении в монастырь дня два или более все разговоры свои и даже самые мысли свои обдумывал он и, рассмотря их, ежели замечал, что в чем прошибся [91] Ошибся. яко человек, а наипаче [92] Более всего. клонящемся к осуждению ближнего, приносил Господу Богу раскаяние. Чего ради иногда и многократно просящим его к себе в домы отказывал. Нередко он говорил жившим при нем, что «когда и для спасительных обстоятельств выйдешь из уединенного пребывания, то уже не тот возвратишься, каков был в уединении». «Уединенное пребывание, – говаривал он, – духовное сокровище собирает, а отлучка куда-либо – расточает». Когда же всевозможно усиленною просьбою помещики, бывало, вызывают его к себе, то иногда присланные по него лошади целые сутки стоят, а он все обдумывает, полезна ли будет отлучка его. Если ж мысли его не склонны были к тому, то отошлет лошадей обратно, написав письмо.

Преосвященный оставил пастырский престол за слабостию своего здоровья, паче ж сознав практикою тяготу правления паствы [93] «При неупустительных по всю жизнь упражнениях по должностям, Святитель издавна был предрасположен к нервным болезням и к ипохондрическим припадкам; а от пастырских трудов и подвигов и от человеколюбивых состраданий, паче же от многих затруднений, с разных сторон помешательств и препятствий в исполнении благих своих намерений и начинаний, непрестанно более и более растрогиваясь, он вскоре получил совершенную ипохондрическую болезнь. Частая бессонница и тревоги крови начали его беспокоить и останавливать дела его, так что наконец, отчаиваясь уже быть исправным в пастырском своем звании, решился он лучше не занимать места пастыря, нежели упускать обязанности свои. Посему в половине 1767 года послал он в Св. Синод прошение об увольнении от должности своей и о дозволении для покоя избрать себе на пребывание монастырь в той же епархии. Его желание было исполнено, и он в конце того же года получил увольнение». (Евфимий Болховитинов, прот. Полное описание жизни Тихона... С. 35). . По просьбе его, он уволен был на обещание. Пребывая в Задонском Богородицком монастыре, в первое время по оставлении епархии упражнялся он в богомыслии, рассуждая и умозрительно рассматривая суету и превратность мира сего. По прошествии года своего уединенного здесь пребывания, начал он упражняться в сочинении душеполезных для всего христианского общества трудов своих. При сочинении книг своих никаких, кроме Святой Библии и нескольких святителя Златоуста, других отеческих книг у него не видно было [94] Митрополит Евгений (Болховитинов) дополняет: «Кроме Библии, нескольких сочинений Златоуста, который был любимейшим автором святителя Тихона и которого дух и даже штиль повсюду отзывается во всех сочинениях сего пастыря… святитель, при сочинении своих книг, имел и немного других отцев» (Евфимий Болховитинов, прот. Полное описание жизни Тихона… С. 41, 34). В сочинениях Святителя действительно встречаются выписки, местами довольно обширные, из творений святителя Василия Великого, преподобного Макария Египетского, блаженных Августина и Иеронима, что заставляет полагать, что Святитель при писании своих сочинений имел под руками и творения сих писателей; о сочинениях преподобного Макария Египетского Святитель сам упоминает в своем завещании о книгах, пожертвованных им в Воронежскую Семинарию. ; шеститомную книгу, именуемую «О истинном христианстве», он писал сам своею рукою и окончил в 1771 году. Но между душеполезных оных трудов своих не оставлял он, однако, и келейного правила, приличного уединенному пребыванию, с поклонами и коленопреклонением; паче ж упражнялся в богомыслии ночным и утренним временами, не оставляя утром прочитывать псалмы порфироносного царя-пророка; и вне келлии, и стоя и ходя, любил читать псалмы, ибо все оные с молитвословиями при них на память у него изучены были. При молитве и богомыс­лии­ отличных имел он дар слезный; от воображения двоякой вечности, нередко слышим был во уединенной келлии его вопль и рыдание, с произношением гласного моления тако: «Помилуй, Господи! Пощади, Господи! Потерпи, Благосте наша, грехам нашим! Услыши, Господи, и не погуби нас со беззаконьми нашими!» и прочее. И слышим был плач, аки плач друга о лишении умершего друга. Когда же он находился в богомыслии, паче ж утренним временем, никто к уединенной келлии его подойти не осмеливался, и даже из пребывающих при нем келейных. О приходящих к нему из усердствующих господ помещиков либо из проезжающих для принятия благословения и нравоучительных наставлений ни под каким видом, невзирая на усиленную их просьбу, к докладу не приступали; не от страха или воображения какого-либо наказания происходило сие со стороны келейных, но от достодолжного к особе его благоговения и высокого почитания отличной [95] Особенной, незаурядной. его жизни. На такие случаи, да не пресечется его в богомыслии упражнение, смиренным духом, яко един от простых, употреблял он к келейникам свою просьбу, кланяясь и прося, да успокоят дух его от беспокойств таковых. Когда же он был в силах, хаживал и в церковь на молитвословие, паче ж в праздничные дни; а в обыкновенные на ранней литургии, когда мало находилось из приходящих мирских людей, сам благоволял правое или левое крилоса держать и пел напевом киевским; стоя с умиленным видом и благоговейнным воображением, с восторгом внимал святейшему и душепитательнейшему таинству, сокрытому под покровом христианской веры, в Святейшей Евхаристии. Пойте Богу нашему, пойте разумно [96] Ср.: Пс. 46, 7, 8. , – говаривал он. Священнодействовать же не разрешал себе во все свое по посвящении себя уединению пребывание [97] Святитель Тихон, объясняет один из описателей его жития, «не служил литургии, вероятно, по своим недугам, о которых он писал еще в первом прошении в Св. Синод» (Лебедев А., прот. Святитель Тихон Задонский и всея России чудотворец. СПб., 1896. С. 109); «...а может быть, и потому еще, — объясняет автор «Жития святителя Тихона», — что почитал служение Божественной литургии слишком торжественным для епископа оставившего свою кафедру; может быть его удерживало и нерасположение к нему приемника, Тихона II, который оставался с ним в холодных отношениях во все время управления епархиею Воронежскою; как видно он не посещал уединившегося собрата и даже спрашивал Св. Синод: «Можно ли дозволить священнодействовать уволенному епископу, если того пожелает?» Св. Синод нашел неуместным даже вопрос о сем, так как Тихон уволен был по от должности по собственному желанию, и приказал снабдить Святителя нужною для служения ризницею; но довольно было одного подобного вопроса, чтобы навсегда удержать Тихона от священнодействия в епархии, уже ему чуждой, дабы тем не возбуждать неудовольствия ее нового предстоятеля». (Житие святителя Тихона Задонского. СПб., 1864. С. 33–34) . Когда же ему нужно было приобщаться Святых Животворящих Тайн Христовых, приступал в святом алтаре к святому Престолу, облачась токмо в мантию с омофором, а под ноги подкладываем был орлец. В первые же годы своего пребывания, на первый день Христовой Пасхи в показанном [98] Описанном. облачении служивал заутрени и в высокоторжественные дни государственных праздников отправляя молебствие. Для глубочайшего же, безмолвного богомысленного упражнения благоволял в летнее и зимнее время отлучаться из Задонска той же епархии в Толшевский пустынный монастырь. Здесь желал он расположиться и на всегдашее пребывание; но не решился на то по причине окружающих оный монастырь болот и происходящего от оных сырого воздуха; наипаче же с тамошним бывшим начальником, зараженным расколом, не мог иметь купно пребывание. В бытность его и тамо, как и в помянутом Задонском монастыре, по врожденному человеколюбию, не оставлял он благотворениями своими приходящих к нему, бедным давал милостыню, а в свободные часы приезжающих обоего пола и разного звания снабдевал душеспасительным пользованием. Но с простолюдинами обхождение для него приятнее всегда было. Выйдет, бывало, на крыльцо или рундук [99] Порог. келейной, посадит их подле себя и разговаривает, то о состоянии их жизни, а с престарелыми мужами о прошедших временах. Случалось, что простолюдин совсем и не знает, с кем он разговор имел, ибо простое Преосвященного одеяние сан его святительский сокрывало. Нищелюбивые имея свойства и отличные душевные качества, не гнушался он с оными простолюдинами в своих келлиях и пищу употреблять из одной посуды; ибо у него нередко для принятия их уготовляем бывал стол, приличный их состоянию [100] «Любовь, – замечает Святитель, – не смотрит на лица, не разбирает чина; она там отлагает преимущества титула своего, где нужда бедного требует». Насколько верен был этому евангельскому учению великий Святитель, показывает следующий случай. Преосвященный Тихон гостил в Ельце. Однажды является к Святителю бедная елецкая мещанка, с пятью малолетними детьми. «У меня нет ни куска хлеба, ни копейки денег, – говорит она Святителю, – да и работать не могу: утратила с ними, с детьми силу свою. Помоги, владыка, чем можешь». Святителя живо тронуло положение семьи: мальчиков он взял к себе на воспитание, остальным помог деньгами. Но замечательно: вопреки величанию «благородием своим, именами и титулами своими», Святитель не забывал и потом, когда приезжал в Елец, лично навещать бедную мещанку.Когда не застанет хозяйку дома оставит деньги на столе и уедет. (Житие Святителя Тихона Задонского. СПб., 1862. Ч.I, с. 157). .