Рассказ о смерти Пафнутия Боровского

Я же сказал ему: «Отходит старец к Богу».

Припали мы с учеником к ногам старца и облобызали ноги его, потом, склонившись над грудью его, стали просить благословения и последнего прощения. Со многим трудом, не знаю как, — старец уже не внимал словам нашим, — услышали мы сию молитву: «Царь небесный всесильный! Молюсь тебе, владыка мой, Иисусе Христе, милостив будь к душе моей, да не будет она удержана лукавством врагов человеческих, да встретят ее ангелы твои, и проведут ее сквозь препоны всех мрачных мытарств, и препроводят ее к свету твоего милосердия. Знаю ведь и я, владыка, — без твоего заступничества никто не может избежать козней духов лукавых».

После этого не мог уже старец говорит внятно. Если и говорил что-то, то мы уже не могли уразуметь сказанного.

Потом начал он на своей постели, где лежал, с левого бока на правый поворачиваться. А раньше никогда так не делал. Я же, не разумея — к чему это, переворачивал его назад, и два, и три раза, старец же снова поворачивался, хотя едва мог двигаться, на правую сторону, к тому же что-то пытался сказать мне, но я не понимал, ибо язык уже не повиновался ему из-за полного изнеможения.

Наконец уразумел я, что видит он кого-то явившегося к нему. Братия же ничего о происходящем не знала: как я уже сказал прежде, не велел старец досаждать ему от обеденного часа до вечерни. Если же кто из братии и приходил, я говорил, что спит старец. Не смел же никому сказать, что отходит он к Господу — а то началась бы великая суматоха.

Когда приспела вечерня, то братья, по обычаю, начали свершать ее, я же и ученик его оставались в ожидании, ибо не могли от старца уйти в собор и сидели у постели его.

Когда же шла вечерняя служба, то старец лег чинно, вытянул ноги и руки на груди сложил крестообразно. Тогда я сказал ученику его: «Ты сиди здесь, будь при старце, а я посмотрю на монастырский двор — может быть, братья уже окончили службу».

И еще я и до окна не дошел, как ученик старца воскликнул в страхе: «Иннокентий, Иннокентий!» Я же, быстро обернувшись, спросил: «Что видишь?» Он же ответил мне: «Вздохнул старец». И я увидел, как он еще раз слегка вздохнул и, немного погодя, в третий раз: тремя вздохами передал святую свою душу в руки Бога, которого возлюбил с юных лет. И отлетела душа от старца, ибо уснул вечным сном, ноги вытянул и руки на груди крестообразно сложил, присоединился к святым отцам, житию которых подражал.

И в самое это время подошли к дверям келии старца священники и братья, желая узнать, что со старцем. Мы же утаить случившегося уже не могли: я и ученик старца и еще один брат, которого я не раз упоминал, осеняли крестным знамением лица свои, лили горькие слезы, многократно восклицали с учеником старца, не в силах перенести последней разлуки, ибо зашло солнце душ наших за один час до захода всемирного солнца.

Тогда братия оплакала старца великим плачем и, взяв его, отнесла в старую церковь, потому что наступил уже вечер и не могли его погребению предать.

Назавтра же, как только настал день, в пятницу, в первом часу, выкопала могилу братия и предала тело преподобного земле. Никого же из мирских людей не было тут в это время, никто из мирян и к одру его не прикоснулся, никто не увидел, как в могилу его опускали.

Когда уже погребли мы старца, тогда некоторые жители пришли из города, поведав нам, что весь город поднялся: не только игумены, и священники, и монахи, но и правящие городом наместники и все остальные горожане направились в путь. И все пришли бы в монастырь, если бы не предупредили их преждеупомянутые скоровестники, уже побывавшие в монастыре, сказав им: «Всуе трудитесь — не получите того, к чему стремитесь, потому что даже мы, хотя и пошли раньше вас, ничего не смогли увидеть, безуспешными оказались надежды наши». Горожане же, слышав это, увидели тщетность замыслов своих, сильно опечалились и стали говорить: «Недостойными мы были даже к одру прикоснуться такого раба Божия». Многие же из вельмож быстро пришли в монастырь и, хотя и не увидели преподобного, все же с великой любовью могиле его поклонились. Также и горожане, весь день из города приходя, поклонялись могиле преподобного.

Пафнутий Боровский — родился в 1394 г. в селе Кудиново, недалеко от Боровска на р. Протве, в 90 км на юго-запад от Москвы. Двадцати лет он постригся в иноческий чин в Покровском Высоцком монастыре в Боровске, со временем стал игуменом этого монастыря. Β 1444 г. основал монастырь Рождества Богородицы недалеко от Боровска, в месте впадения р. Истерьмы в р. Протву. Β летописной статье ο Пафнутии Боровском, написанной в близкое к его кончине время, так говорится об основанном им монастыре: «И церковь въздвиже, преже древяну, по том же камену устрои, и подписа ея чюдно велми, и украси ея иконами, и книгами, и всякою утварию церковною, яко дивитися и самем тем самодръжцем Русскыа земля, и при животе его приходити к нему благословениа ради и молитвы еже ο них, яко же и к древним преподобным отцем земля нашеа; тако же и прочии князи и боаря и прочие православное христьаньство, и от Литовскые земли и от прочих стран благословениа и молитвы требующе от него» (ПСРЛ, т. XXV. М.—Л., 1949, c. 310). Расписывали церковь Рождества Богородицы известные художники той поры Дионисий и Митрофан. Умер Пафнутий 1 мая 1477 г. Β том же летописном рассказе об этом сказано так: «Месяца маия 1 день в четверток после вечерни, в 15 час дне, преставися преподобный игумен Пафнотей… На утреи же в пяток в 1 час дне погребен бысть, а не бе нихто же от града, ниже от весей на погребении его, точию манастыря того священници и ученици его и старци его постриженици. Един тогда толко прилучися мирскы священник, духовник князя Андреа Васильевича Меньшого, Никыта именем. Той же Никыта, да и инии от братии ученици его поведаша, яко ни пети, ниже конархати нихто же обретеся надгробнаа, но един точию от ученик его, Иннокентий именем, той с многими же слезами надгробнаа проглагола. Α прочии вси слезами обливаху себе, яко от многих слез их и на землю падати или и проливатися» (там же, с. 309–310). До нашего времени церковь, построенная при Пафнутии Боровском, не сохранилась — уже в конце XVI в. на ее месте был построен новый собор.

…индикта 10… — Индиктный счет, счет по пятнадцатилетним периодам — остаток древневизантийского счета времени. Номер года в пятнадцатилетнем периоде и называется индиктом года.

Т. е. 24 апреля; Георгиев день, день Георгия Победоносца, 23 апреля.

— Β Древней Руси время суток исчислялось начиная с восхода солнца, поэтому часы, в зависимости от времени года, менялись. Β конце апреля 3-й час дня соответствует 7 ч. 30 м. утра по современному времяисчислению. Остальные часы дня с современными соотносятся так: 1-й час — 5 ч. 30 м.; 2-й — 6 ч. 30 м. и т. д. до 15 часа. После 15-го часа идут уже час ночи: 1-й час ночи — 20 ч. 30 м.; 2-й — 21 ч. 30 м. и т. д.