Верность

ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ

Голос в пустынеДля пустыни свойственно молчание, Терний выцветающих убор, А прохладным утром и ночами - Филинов гнетущий разговор. Кто решался бросить вызов зною - Только в Боге силу получал; И тогда над жуткой тишиною, Словно колокол, призыв звучал. Он раздался не в убранстве скиний, Не средь знати, преданной греху. Голос вопиющего в пустыне Землю Иорданскую встряхнул. У ИорданаИордан, ты очень много помнишь, Седина в твоих волнах видна, Иисусу Навину на помощь Открывал объятья ты до дна. И, застыв почетным караулом, В путь Израиля благословлял. А затем бежал с веселым гулом, Пробиваясь к жаждущим полям. Годы мчались, как стрела из лука, Но взгляни, теперь на берегу Навина праправнуки и внуки Слушают Господнего слугу. Грубо сотканный верблюжий волос В скромности накинут на плечо... Там пророка неподкупный голос К покаянью тысячи влечет. Плоды покаянияОслепляя сонный горизонт, Солнце встало, в бахроме румяной, И мгновенно с голубых высот Окунулось в свежесть Иордана. И, казалось, яркие лучи До глубин просвечивали воду, Чтобы плен взывающей души При крещенье заменить свободой. Люди шли угрюмо чрез пески, Как они нуждались в раскаянье! Чтоб в глаза печали и тоски свет проник Божественным сияньем. Тихо берег заполнял народ, Эхом разнеслась предтечи правда: - Сотворите покаянья плод И пути пред Господом исправьте! В дверь сердец вливалась чистота, Вытеснялось верою бессилье, И равнялись горные места На тропе грядущего Мессии. Агнец БожийВзглянь, Креститель, скорее взглянь! Там, где стражем стоят барханы, Силуэт появился нежданно: Это Тот, Кто не знает зла. Голос твой пусть сильней звучит, Огласи Его имя скорее, Повествуй о любви Назорея, Он от неба несет ключи. Пусть летит к уголкам глухим Весть добра, равнодушных тревожа: - Все внимайте! Вот Агнец Божий, Поднимающий мира грехи. Не сводя с Иисуса глаз, Люди были полны вниманья. А Он шел, выполняя Писанье, Пред народом представ первый раз. Весь - Любезность, с безвинной душой, Сняв хитон - все богатство наряда, - Чтоб исполнить всякую правду, В Иорданские воды вошел. И когда пред лицом землян Бог свидетельствовал о Сыне, Средь немногих счастливцев в пустыне Был ликующий Иоанн. Под стражейОпустел Иордана берег. Где предтеча, его друзья? Как не хочет душа поверить, Что Креститель под стражу взят. Его проповедь вспомнил Ирод: Кто посмел царя обличать?! И за это глашатай мира Стены камеры повстречал. Ощутив на руках оковы, Понимал он, склоняясь ниц: Просевается Правды слово Чрез решетки мрачных темниц. Соучастник скорбиОт ветра он не гнулся, как тростник, Но с истиной вошел под свод темницы... Ему цветущей не дождать весны И под свободным небом не молиться. Он пред Мессией камни убирал, Готовя путь к потерянному счастью, Но испытаний вдруг пришла пора, - И стал Креститель скорби соучастник. На жертвенник отдал он все, что мог, Об этом знает царь и простолюдин... Один остался величайший долг: Не оступиться перед смертью лютой. Не опустить в предсмертный миг глаза, Не потерять молитвы дивный голос, Когда же смерти зазвенит коса - Возьмет к Себе Творец созревший колос. Холм на дорогеВ полдень гулко открылась камера, Тишину разорвал удар, И Крестителя сердце замерло, Кровь разлилась, словно вода. Поднимая на блюде голову, Прошептали зловеще уста: Не терзать усмиренному голосу Совесть жителей в наших местах. Нет! Ошиблись! Вера в Мессию Начинала кругом пылать, И ее затушить бессильны Были Ирод и властный Пилат. Распадались на части империи, Ложь от времени смрадно гнила, Вера, все ж устояв пред неверием, К небу голову подняла. Ее путь средь скорбей бесчисленных. Сколько пало в ее строю! Первый холм на дороге истины, Холм Крестителя узнаю.

НА ГОЛГОФУ

Во дворе КаиафыУтро близилось с каждой минутой, Где-то слышен был крик петуха, И в преддверье трагедии смутно Горизонт вдалеке полыхал. В полумгле образ Божий сокрытый Можно вспомнить лишь сердце крепя... Дикий крик повторялся в ритме: - Прореки, кто ударил Тебя? И с безумно-звериной усладой Поднималась рука палача... Били просто, и били с досадой, Но Он кротко терпел и молчал. И скорбя, не просил о пощаде, Но смотрел в глубину двора, Где на миг повстречался со взглядом Отрекающегося Петра. И, казалось, в услышанном стоне Было больше тоски оттого, Что Иуда в безумии тонет, Не поняв, как Бог любит его. Испытав и хулу, и насмешки, Предстоял Он презренным рабом, Так о Нем говорила внешность, Но во взоре искрилась любовь. И встающему солнцу подобно, Разгоралась она, чтоб светить, Чтоб за самых негодных и злобных Умолять: "Отче, им прости". Новости городаНовость, как эпидемия, В город проникла вдруг И, не найдя заграждения, Распространялась вокруг. Самые свежие данные Передавались из уст: - Мной выполнялось задание - Взят, наконец, Иисус. Знаете сад Гефсимании, Где протекает Кедрон? Там Он устроил собрание, Наш презирая закон. Но время Его окончилось, Над Ним совершится суд, Кстати, чрез время к проконсулу Его на допрос поведут. На пути к правосудиюГород, как улей встревоженный. Что это? Праздник? Какой? - По улице Сына Божьего Сопровождает конвой. Руки ремнями стянуты, Прямо глядят глаза, Словно с бедой расстанутся И в них не заглянет гроза. Ноги, как будто свинцовые, Тело несут, борясь, И в сердце одно условие; Выдержать, не упасть. Но вот и дворец правосудия, Слышится: "Стой!" - приказ... А площадь какая людная, Ей ли кричать: "Не казнь!"? СудПочему Ты молчишь? И друзья, и враги Ждут, что скажут защитное слово уста И молчанье прервется, чтоб даже глухим Была понята в жестах Твоя правота. Разве можно представить, чтоб вместо Тебя Здесь Варавва права гражданина обрел, Чтоб ему колосились под небом хлеба, Когда он растоптал и любовь, и добро? Защищаясь, скажи о волнующих днях, О ликующем сыне Наинской вдовы, О слепых, уходивших домой не впотьмах, А под сводом пленяющей их синевы. Расскажи, как уныло, без светлых надежд, Прокаженные шли, а, Тебя повстречав, Уходили, забыв о гнетущей нужде: Где им, жалким, для помощи встретить врача? Вспомни то, как любила Тебя детвора, Как тянулась к рукам, затаенно дыша, Как, проснувшись, желала встречаться с утра, И спроси: - разве дети к злодеям спешат? А когда на защиту ответят: "Распни!", Суд проси, чтоб свидетелей верных призвал, Чтобы каждый из них все как есть разъяснил: Что свершал Ты и многих к чему призывал. И тогда помолчи... Скажет пусть Иаир, Как Ты добр и велик, возвратив к жизни дочь, Вартимей пусть расскажет, как чуден стал мир, Когда Ты пожелал ему в горе помочь. Прокаженные пусть подойдут на помост И покажут рубцы затянувшихся ран, А другие ответят на дерзкий вопрос, Охладив разгоревшийся пыл горожан. Только где они? Где? Их не видно в толпе. Неужели пронзила сомнений стрела? Неужели рассеялись все, оробев, Зная, как беспощаден народ и Пилат. ...Крик насилья потряс первозданную твердь. Правосудие пало под натиском лжи, И из адских глубин была вызвана смерть, Чтобы жизни лишить подсудимую Жизнь. Радуйся, ЦарьСтены претории... Он в багрянице, Воин сплетает венок из терния, Чтоб над Царем царей наглумиться, Чтоб испытать до конца терпение. Злостным ударом шипы вонзились, С целью убить в Нем истоки святости, И долго звучало, как эхо в скалах: - Радуйся, Царь Иудейский! Радуйся! А Он молчал... И небо молчало, Не угрожая разящей молнией, У злодеянья чтоб вырвать жало И сделать город пустыней безмолвною. Но если б Он намекнул на помощь, Воззвав к Отцу устами опухшими, Враги б окунулись в сплошную полночь, Став во мгновенье, как искры потухшие. А это б значило: жуткий жребий Лег бы на плечи всего человечества, И никогда б не открылось небо Гибнущим душам Святым Отечеством. И свет не разлился б от чудной Пасхи, Что отражался в улыбке Симона, Что Савла пленил на пути к Дамаску И слабых делал мужами сильными. И нас, глядящих в глаза безбожью, Часто уставших от стужи яростной, Мир бы ветрами скорбей уничтожил, Если б не светоч пасхальной радости. СовершилосьВид Его в галереях картинных Так величествен и так мил, Что едва ли поймется ныне: Умален и презрен пред людьми... Муж скорбей, испытавший горе, Переживший болезни жар, Под крестом уходил за город, Своей жизнью не дорожа. Отворялись калитки, и взглядом Проводив до угла Христа, Были те, кто шептал злорадно: Пусть спасет Себя от креста. Не питая враждебности к шедшим, Поднимавшим оружье в руках, Утешал Он рыдавших женщин, Словно смерть была далека. Изможденный, усилье удвоив, Воплощая в реальность мечту, Покорял Он бесстрашно, как воин, Очень важную высоту. А достигнув ее вершины, Кровью грех человечества смыл, Всему миру сказав: "СОВЕРШИЛОСЬ", Чтобы к небу направились мы!