Евангелие от Марии

Евангелие от Марии дошло до нас на саидском наречии коптского языка (Берл. пап. 8502), в кодексе, который по своему содержанию прямо примыкает к рукописям из Наг-Хаммади: два произведения из четырех, заключенных в кодексе, сохранились также в собрании из Наг-Хаммади. Это -Апокриф Иоанна и "Мудрость Иисуса Христа" (другое название этого текста -"Евгност счастливый") .

Евангелие от Марии, с которого начинается кодекс, привлекает внимание своим построением. Издавший памятник немецкий ученый В. Тилль настаивал на гетерогенности текста ', французский исследователь М. Тардье в книге "Берлинский кодекс" занял иную позицию: он категорически утверждал цельность евангелия '. Имеющийся в кодексе текст представляет собой коптский перевод с греческого оригинала, к сожалению частично утраченный. Не сохранилось начало евангелия (страницы 1 -6), нет также страниц 11 -14. Дошли страницы 7.1 -10, 23 и 15.1 -19.5. Помимо коптского перевода есть греческий фрагмент памятника в папирусах Рейланда, соответствующий страницам 17.4 -19.5 коптского папируса. Однако в основе коптского перевода, который, по мнению М. Тардье, восходит ко II в., была другая редакция евангелия, а не та, что представлена во фрагменте 111 в. Название текста -"Евангелие от Марии" -дано в конце его.

Образ Марии Магдалины, первой, согласно Евангелию от Иоанна (20.11 -18), узревшей Иисуса воскресшим, занимает в новозаветной традиции особое место. В гностической литературе легенда о Марии Магдалине разрабатывалась широко и поразному. Епифаний упоминал апокрифические сочинения, связываемые с именем Марии: "Вопросы Марии" (Panarion. ХХVI.8.1 -2) и "Родословие Марии"

(ХХVI.12.1 -4). Первый из этих текстов, вызывавший ужас своим кощунственным для христианина содержанием, был частично пересказан Епифанием. В нем Марии была отведена роль наиболее доверенного Иисусу лица. Возможно, как ответ на эту, выдержанную в весьма натуралистических тонах редакцию легенды сложилась иная -в строго аскетическом духе. Она отразилась в коптской рукописи, известной с ХVIII в. и удержавшей наименование, которое закрепил за ней ее первый исследователь,- "Пистис Софиа 4

Момент, к которому приурочено повествование Евангелия от Марии, приходится на отрезок между воскресением и воэнесением Иисуса. По мнению В. Тилля, памятник состоит из двух частей: в первой части, сохранившейся лишь со страницы 7, содержится учение явившегося ученикам Иисуса о материи, грехе, болезни и смерти (до конца страницы 9), во второй (с начала страницы 10 до 19.5) -Мария Магдалина повествует о своем видении Иисуса и о том, что Иисус открыл ей. Вторая часть также дошла с лакунами. Недосказанной остается мысль о главенствующей роли ума, срединного между душой и духом, у того, кто созерцает видение. После пробела в рукописи (страницы 11 -14) продолжена тема восхождения души, преодолевающей враждебные влас-и. Помимо этого документ содержит интересное обрамление -изложение беседы учеников Иисуса -Марии, Андрея, Петра, Левия. В обмене репликами раскрываются их разный склад и несходство во взглядах.

Двухчастность памятника свидетельствует, по мнению В. Тилля, о существовании первоначально независимых друг от друга текстов, которые из-за их небольшого размера были затем соединены, хотя, собственно, ничего общего между собой не' имели '. В свою очередь М. Тардье, не отрицая двухчастности евангелия, обратил внимание на его единый план. По мнению М. Тардье, оно вписывается в религиозно-философские споры школы сирийского писателя конца II -начала III в. Вардесана (Бар-Дайсана) по вопросам природы и этики: "Кажется, что к древней традиции изречений Иисуса как будто прилепились звучные слова из недавнего спора" 6

Трудно не согласиться с доводами М. Тардье о единстве памятника. Но при отсутствии первых семи страниц рукописи кажется чересчур смелым утверждение, что там было учение о демиурге и творении '. Осторожность В. Тилля, не пытавшегося описать то, что не сохранилось, и опиравшегося в своем понимании произведения только на уцелевший текст ', представляется более надежной. Думается, что стержень памятника составляет тема спасительного для человека знания. Один за другим, как связанные с этой темой, освещаются вопросы материи, греха, болезни, смерти, отыскания внутреннего мира (хххххх), а затем преодоления душой враждебных ей властей. Сохранившийся на странице 7 конец размышлений о материи или подробности о властях, с которыми спорит душа в ее странствиях, даны не сами по себе, а в связи с темой спасительного знания.

Как можно заметить по скупому перечню вопросов, затронутых в евангелии, оно, при его небольшом размере, содержательно и располагает к разнообразным сопоставлениям. Чтобы дать представление о возможностях, открывающихся перед исследователями памятника, ограничимся одним примером -разбором пассажа о восхождении души (15.1 -17.5). Наделенный чертами, присущими только ему, он может быть изучен как некое целое. В отличие от первой части евангелия, передающей наставления Иисуса ученикам, отрывок о восхождении души включен в рассказ Марии. Она повествует, как узрела Иисуса в видении и удостоилась его похвалы. Затем, пересказав свой вопрос, обращенный к Иисусу, душой или духом созерцает человек видение, Мария приводит его ответ. Здесь текст прерывается. Мы лишены возможности установить последовательность, в которой возникает новая тема -о восхождении души. Страница 15 рукописи сразу вводит читателя в спор души со второй властью из четырех. В виде диалога переданы вопросы властей и ответы души. Его сопровождают краткие пояснения. После заключительных слов души в рукописи следует: "Сказав это, Мария умолкла, так как Спаситель говорил с ней до этого места" (17.7 -9) . Отсюда ясно, что рассказ о восхождении души и спорах ее с властями, вложенный в евангелии в уста Иисуса, передан ученикам услышавшей его от Иисуса Марией.

Обратим внимание на то, что излагаемое в пассаже знание несколько иного порядка, чем в первой части произведения. Там его, как это явствует из текста, Иисус поведал сам своим ученикам, и оно прямо относилось к земной жизни человека. Здесь же оно было открыто только ближайшему из учеников -Марии и касалось участи души, освобожденной от телесных уз.

Напрашивается мысль о большей эсотеричности этого знания. Одновременно с переходом к его изложению меняется в евангелии и стилистика. Это уже не род катехизиса, предлагаемый в первой части. Тот, кто воспринимает текст, становится сам как бы участником событий -спора души с властями. Душа побеждает в нем всякий раз, превращаясь из ответчицы ь обличительницу.

Диалог души с властями несколько напоминает разгадывание культовых загадок '. Описание переводится с одного смыслового уровня на другой -глубинный уровень гностических значений. Он проступает в ответах души. Но они не просто заключают в себе описание ситуации в новых терминах. Обнаруживаемое в этих ответах знание соответствует некоему онтологическому сдвигу, сопровождаемому возвышением души, ее переходом в новое состояние.