Виталий Гинзбург - Разум и Вера

Так какую же гибкость должен проявлять атеист? Разве что он может критиковать те или иные богословские упражнения и попытки как-то примирить религию с наукой? Богословы же находятся в иной позиции, ибо догматы религии образуют для них некоторый жесткий каркас. Поэтому богословам приходится каким-то образом приспосабливаться ко все время развивающейся науке. Конечно, много веков назад религия могла не заботиться (или мало заботиться) о доводах науки, находившейся в младенческом возрасте. Если нет науки, то и само понятие о чуде теряет смысл — все возможно, можно верить во что угодно. Тем самым открыта дверь догматизму, любым выдумкам и слепой вере.

6. Отсюда и известная «формула» Тертуллиана «Верую, ибо нелепо». Но она датируется II или III в. н. э. Типично также замечание кардинала Бароння: «Намерения святого духа заключаются в том, чтобы научить нас, как взойти на небеса, а не тому, как движутся небеса». Но уже в борьбе с коперниканством и конкретно с Галилео Галилеем (1564–1642) церковным деятелям пришлось изощряться, отстаивая религиозные догмы (весьма любопытны соответствующие высказывания «увещевателя» Галилея кардинала Беллармина: см., например, [10–12] и указанную там литературу). Как богословы «взаимодействовали» с учеными в те времена, хорошо видно из послания Галилея великой герцогине Кристине Лотарингской.

«Профессора-богословы не должны присваивать себе права регулировать своими декретами такие профессии, которые не подлежат их ведению, ибо нельзя навязывать естествоиспытателям мнения о явлениях природы… Мы проповедуем новое учение не для того, чтобы посеять смуту в умах, а для того, чтобы их просветить: не для того, чтобы разрушить науку, а чтобы ее прочно обосновать. Наши же противники называют ложным и еретическим все то, что они не могут опровергнуть. Эти ханжи делают себе щит из лицемерного религиозного рвения и унижают Священное писание, пользуясь им как орудием для достижения своих личных целей… Предписывать самим профессорам астрономии, чтобы они своими силами искали защиты против их же собственных наблюдений и выводов, как если бы все это были одни обман и софистика, означало бы предъявлять к ним требования более чем невыполнимые: это было бы все равно, что приказывать им не видеть того, что они видят, не понимать того, что им понятно, и из их исследований выводить как раз обратное тому, что для них очевидно».

Кстати сказать, эти слова звучали вполне современно в течение почти всего недавнего советского периода, естественно, с заменой профессоров-богословов на профессоров-марксистов и Священного писания на марксизм ленинизм.

7. За четыре столетия, отделяющие нас от времен Галилея и Кеплера, наука так далеко шагнула вперед, что это трудно даже осознать. Только один пример: еще в 161 ?[FIXME] г. даже Кеплер в своей книге «Очерки коперниковой астрономии» считал, что существует сфера неподвижных звезд, которая «состоит из льда или кристалла» (!). А какие успехи достигнуты с тех пор в физике, биологии, медицине, технике! Мы живем совсем в другом мире по сравнению со средними веками, не говоря уже о начале христианского летосчисления.

Религия же (конкретно христианство), по существу, осталась той же, что и два тысячелетия назад). Было, правда, затрачено огромное количество труда (и как мы бы сейчас сказали, человеко-дней или, скорее, человеко-лет) на обсуждение различных богословских вопросов, на споры (иногда кровавые) о том, например, креститься ли двумя или тремя пальцами и в какую сторону. Христианство разбилось на ряд направлений, из которых важнейшими являются католичество (850 млн.), протестантизм (400 млн.) и православие (150 млн.). Каждая из этих конфессий, и особенно протестантизм, далеко не монолитны, в их недрах идет борьба, порою яростная. В частности, различия во взглядах и стиле богословских высказываний разных православных деятелей просто поражают. Кстати сказать, верующих в Бога или точнее, людей религиозных (то есть исповедующих какую-то религию, например, христианскую, а не пантеистов, деистов и т. д.) должно как мне представляется, удивлять наблюдающееся многообразие верований и направлений даже в пределах одной и той же религии. Если бы Бог существовал, то он, казалось бы, вселил одну веру и одни и те же идеи в сердца верующих, а не допустил бы кровавые религиозные войны, инквизицию, распад того же христианства на разные конфессии и секты. Конечно, это не доказательство несуществования Бога, доказать подобное интуитивное суждение вообще невозможно [8]. Однако разве не поражает контраст с ситуацией в науке, для которой в наше время характерно глубокое единство — есть одна мировая наука, не знающая национальных границ, не говоря уже об этнических границах. Конечно, и в науке возникают какие-то разногласия и дискуссии, но они разрешаются в процессе ее развития, оставляя далеко позади различные лженаучные построения вроде астрологии (несколько подробнее о состоянии науки и лженауки см., например, [16]).

8. Пора, однако, вернуться к основной теме настоящей статьи эволюции взглядов церкви на соотношение и связь религии и науки, веры и разума.

Евангельская легенда повествует, что на вопрос Понтия Пилата «Что есть истина?» Иисус Христос не ответил. Христианская церковь сочла ответ ей известным и долгие века пыталась диктовать науке свое понимание того, что истинно и что ложно. Выше это уже было проиллюстрировано на примере конфликта церкви с Галилеем, осужденным судом инквизиции в 1633 г., еще раньше, в 1600 г., был сожжен на костре Дж. Бруно, также за несогласие с «истинами», провозглашенными церковью. (Таким образом, в 2000 г. будет отмечаться не одна, а две круглые даты в истории христианства.) Только Иоанн Павел II открыл новую страницу в истории католицизма и, кстати сказать, не без влияния итальянского физика А. Дзикики и других европейских физиков [17] пересмотрел «дело» Галилея и реабилитировал его в 1992 г.

Не будем, однако, без конца напоминать о старом. Позиция же, занимаемая церковью сегодня, и, вероятно, та, которую она будет занимать в обозримом будущем, как раз и отражена в энциклике «Вера и разум», насколько понимаю, продолжающей линию Второго Ватиканского собора (1962–1965). Здесь возможно лишь упомянуть основные защищаемые в ней тезисы.

9. Чаще всего в энциклике употребляется, вероятно, слово «истина» (truth в английском тексте). По словам папы, «человека можно определить как того, кто ищет истину» (п. 28 — здесь и ниже пункты из [1]). Человек способен познать истину, и «чем дальше он познает реальность и мир, тем глубже познает себя в своей уникальности и тем настоятельнее встает перед ним вопрос о смысле вещей и самого его бытия. И все, что становится предметом нашего знания, именно поэтому становится частью нашей жизни. Суровое требование «Познай самого себя», высеченное на храме в Дельфах, свидетельство основополагающей истины о том, что человек именно постольку человек, поскольку он способен познать себя» (п. 1). Церковь признает роль разума (и, конкретно, философии) в познании истины, но считает, что достичь полноты понимания истины о человеке и окружающей его реальности (видимой и невидимой) только разумом невозможно. Это главное, центральный пункт.

Читать дальше