Георгий Чистяков - Свет во тьме светит

Жизнь, приобретенная нами через Воскресение Спасителя, – это уже не просто существование в условиях времени и места, но жизнь на фоне побежденного времени, когда время над нами не властно. «Смерть и время царят на земле, но владыками их не зови», – наверное, именно об этом писал Владимир Соловьёв. Понять это очень важно. В противном случае мы начинаем представлять себе Воскресение очень грубо, физически, материально; тогда оно перестает быть тайной, становится какой-то сверхфизической демонстрацией всемогущества Божия для нашего ума. А наша задача заключается в том, чтобы, созерцая Воскресение Спасителя, каким-то образом участвуя в нем, понять, что мы прикасаемся к тайне, которую человеческий ум понять не в силах. Понять и то, что, даже если когда-то мы узнáем, что это такое, мы не сможем об этом никому рассказать, потому что слова здесь бессильны. Здесь мы имеем дело с чем-то, что неизмеримо больше слов, – с тайной.

Воскрешением Лазаря заканчивается «Книга знамений». Основную часть «Книги часа» – часа славы, смерти и воскресения – составляет прощальная беседа Иисуса, или, как нередко говорят библеисты, «завещание Иисуса». Этот текст, который обычно читается на утрене в Страстную пятницу в качестве первого из двенадцати Евангелий, начинается словами: «Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем». В Евангелии от Иоанна это такой же большой и единственный в своем роде блок прямой речи Самого Иисуса, как Нагорная проповедь в Евангелии от Матфея. Других мест такого типа в Евангелии нет.

Но что такое Нагорная проповедь? Это тоже своего рода завещание Иисуса, в котором Он говорит, как жить, чтобы стяжать главное блаженство – нищету в Духе. Этой же теме посвящена и Его прощальная беседа. Только в Нагорной проповеди речь идет о «наружных» правилах, следование которым вводит человека в Царство Божие, а в прощальной беседе говорится о том же самом, но с точки зрения сердца и его глубин, – здесь раскрывается смысл той дороги, что ведет в жизнь вечную изнутри.

Прощальная беседа (как и Нагорная проповедь) от начала до конца выдержана в стилистике Ветхого Завета и полна прямых параллелей с разными местами Пятикнижия и почти прямых цитат из самых разных книг Писания. Так, конец 47-й, 48-я и 49-я главы книги Бытия посвящены словесному завещанию Иакова, которое он, почувствовав приближение смерти, оставляет Иосифу. В главах 31–33 Второзакония говорится о предчувствии Моисеем смерти и его завещании народу Израилеву. Книга Иисуса Навина – главы 23–24, 12-я глава Первой книги Самуила, 14-я глава книги Товита также содержат завещания ветхозаветных проповедников своим потомкам. И подобных завещаний в Ветхом Завете довольно много. Свою прощальную беседу Иисус адресует ученикам, а вместе с ними и нам (в Деяниях святых апостолов мы встретимся с аналогичной прощальной беседой Павла – глава 20-я). С Нагорной проповеди начинается проповедническое служение Иисуса, Прощальной беседой оно завершается, но оба текста (именно как первый и последний шаги Иисуса в его деле по разъяснению того, что такое Царство Небесное и жизнь вечная) теснейшим образом связаны друг с другом.

Есть в Евангелии от Иоанна и небольшой по объему, но чрезвычайно важный по смыслу рассказ об умовении Иисусом ног ученикам. Он занимает в этом Евангелии то же место, что и повествование о Тайной Вечере у синоптиков. Там, где в тексте Матфея, Марка и Луки находится рассказ о Тайной Вечере, у Иоанна говорится об умовении ног. И не случайно в литургии Великого четверга эти два рассказа соединены, причем повествование об умовении ног включено в составное Евангелие таким, которое читается именно в момент особого воспоминания Тайной Вечери.

Необходимо обратить внимание на два следующих стиха: «Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример , чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам» (Ин 13: 14–15). Здесь употребляется греческое слово παράδειγμα, то есть «пример»; пример, что Иисус дает нам как Своим ученикам. Пример любви, которая выражается в служении ученикам, когда Иисус, из учителя становясь слугой для каждого, объединяет их, а следовательно, и нас, Своим служением в единое целое. Торжеством любви можно назвать и Тайную Вечерю, ибо тут Иисус через причащение от единого хлеба и одной чаши также объединяет Своих учеников в единое целое. «Один хлеб, и мы, многие, одно тело, – говорит об этом апостол Павел, – ибо все причащаемся от одного хлеба» (1 Кор 10: 17). Об этом же говорится в одной из молитв литургии святого Василия Великого: «Нас же всех от единого хлеба и чаши причащающихся, соедини друг ко другу во единого Духа Святаго причастие»…

Омывая ноги апостолам, Иисус об этой любви пока не говорит, но только намекает на нее. Говорит же Он о ней в прощальной беседе, тон которой задается 34-м и 35-м стихами 13-й главы: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою».

Размышляя над этими стихами, важно понять, что эта заповедь новая вовсе не потому, что она противопоставлена каким-то старым заповедям; ибо об этом же, в общем, говорится и в Ветхом Завете. Уже в книге Левит мы читаем, что ближнего нужно любить, как самого себя, что Бог возлюбил отцов наших, и любовь Божия водворилась на земле в незапамятные времена. Тема любви – это одна из основных тем уже Пятикнижия. В приведенных же выше новозаветных стихах в слово «новый» вложено совсем иное содержание: это не «новый в противоположность старому», а « всегда новый », то есть неустаревающий. Новый Завет поэтому не противопоставлен Старому, Ветхому Завету, он Новый совсем по другой причине – потому что он всегда новый . Об этом когда-то хорошо сказал святитель Ириней, епископ Лионский, показав, что христианство отличает весьма существенная особенность: оно всегда жгуче современно и не воспринимается как что-то устаревшее, древнее, взятое из тьмы веков.

Христианство отвечает на те вопросы, которые задает ему сегодняшний человек, озабоченный своей сегодняшней болью, сегодняшними бедами, а не уводит его куда-то в далекое прошлое. В основе большинства религий лежит уход в прошлое, в какие-то древние ритуалы, обычаи и церемонии. Это было и у египтян, и у греков. Греки, жившие в эпоху Иисуса, чуть раньше и чуть позже, и даже в эпоху Платона в IV веке до н. э., понимали, что все те ритуалы, которые они совершают по закону своей религии, – это всего лишь дань прошлому, благочестивое воспоминание о том, что для их предков некогда было свято. Они прекрасно понимали, что корни этих ритуалов уходят в далекое прошлое, что совершать их необходимо в силу традиций, главным образом, потому, что так было установлено теми, кто основал их города и заложил основные принципы в их законы. Потому что этого хотели их прадеды и прапрадеды.