Петр Знаменский - Руководство по истории Русской Церкви

Иеремия застал православную церковь в польских владениях в самом печальном состоянии. Духовное значение и сила ее иерархии были подорваны вконец. Сам митрополит киевский Онисифор был двоеженец. Епископы — перемышльский Михаил Копыстенский , холмский — Дионисий Збируйский и пинский — Леонтий Пельчицкий были женаты — последние двое и на епископстве жили с женами. Будучи по происхождению панами, архиереи и на епархиях жили, как паны, в замках, окружив себя вооруженными слугами и пушками, делали наезды на чужие земли и дрались между собою; епархии были для них чем-то вроде вотчин, с которых они получали доходы, нисколько не заботясь о церковных делах. Виднее всех епископов был луцкий Кирилл Терлецкий , родом дворянин, образованный, ловкий и деятельный человек, но всего менее достойный быть православным епископом; соседи его по землям не раз жаловались суду на его буйство и наезды, сопровождавшиеся даже убийствами. В деле устроения церкви и укрепления ее в борьбе с врагами на таких иерархов, конечно, нечего было надеяться, и патриарх, естественно, должен был предпочесть их помощи — содействие мирян. Он еще более усилил львовское братство, дав ему новые права: печатать всякие книги, руководить всем образованием во Львове, избирать и удалять от должности своих священников. Иеремия убеждал православных заводить и другие братства. Кроме львовского братства, он утвердил своим благословением и грамотою еще Троицкое братство в Вильне, которое тоже завело у себя школу и типографию.

Низложение митрополита Онисифора и возведение в митрополиты Михаила Рогозы.

Патриарх принял сторону мирян — одно уже это должно было вооружить против него епископов. Но он затронул их еще более чувствительным образом. Низложив митрополита Онисифора, он поставил на его место нового митрополита, Михаила Рогозу , единственно по рекомендации мирян, вопреки даже собственному мнению о его достоинстве. Рогоза был человек благочестивый и добрый, но, по своей слабости, наклонности служить двум господам, действительно не годился на митрополию в такое бурное и опасное время. Не доверяя ему, Иеремия ограничил его власть усилением Кирилла Терлецкого, которого сделал своим экзархом в южной России с правом надзора и суда над епископами, и этим, разумеется, очень огорчил митрополита. Но не угодил он и Терлецкому, который метил вовсе не на экзаршество, а на самую митрополию; притом же патриарх не оказывал доверия и ему, принимал и на него жалобы. Другие епископы, вроде Дионисия и Леонтия, были немало встревожены грамотами и действиями Иеремии против недостойных священнослужителей и иерархов, хотя суд его и не коснулся их лично. Гедеон Болобан был недоволен патриархом за усиление львовского братства. Вследствие всего этого, как только патриарх уехал, между иерархами пошли самые раздражительные толки, усердно поджигаемые иезуитами, о тяжкой зависимости от греков, о том, что русские для греков овцы, которых они только стригут, но не кормят, что на помощь востока надеяться поэтому нечего, а следует серьезно подумать об унии с Римом.

Подготовка и главные деятели унии.

Всех нужнее была такая уния епископам. Подчинение Риму должно было избавить их от власти патриарха, уравнять в правах с польскими бискупами и освободить от неприятного вмешательства в их дела со стороны мирян. Кирилл Терлецкий как раз в это время был грубо оскорблен луцким войском и старостой и не нашел против них никакой управы. И вот в 1591 году к королю поступила просьба, подписанная четырьмя епископами — Кириллом Луцким, Гедеоном Львовским, Дионисием Холмским и Леонтием Пинским — о подчинении Русской церкви папе под условием сохранения всех ее обрядов и обеспечения прав ее иерархии. Сигизмунд был очень рад, обещал просителям разные милости, защиту от патриарха и неотъемлемость должностей. Все дело, однако, до поры до времени положено держать в тайне. Согласившиеся на унию епископы скоро нашли себе важного союзника, еще раньше них помышлявшего о соединении с Римской церковью — это был вновь поставленный (в 1593 году) владимирский епископ Ипатий Поцей , в миру Адам Поцей, бывший брестский каштелян. Он был по происхождению православный, но воспитывался в кальвинской школе князя Радзивила, затем в краковской иезуитской академии и отпал от православия в кальвинство, потом снова принял православие, казался даже ревнителем церкви и находился в приятельских отношениях с князем Острожским. Сделавшись епископом, он стал главным деятелем унии вместе с Терлецким. В 1594 году сам король назначил их обоих к поездке в Рим в качестве уполномоченных от других владык для заключения акта унии. Собрание полномочий на то от епископов, участвовавших при первом решении об унии, не представляло затруднений. Оставалось уговорить главного первосвятителя Рогозу. Ипатий и Кирилл энергично принялись за него, убедительно разъясняя ему, с одной стороны, те выгоды, какие можно получить от унии, а с другой — затруднительное положение перед гневом короля, если он откажется пристать к унии. Между тем составлены были самые условия унии для представления королю и папе: упомянув о неприкосновенности православных догматов и обрядов для униатской церкви, владыки особенно настаивали здесь на ограждении своих иерархических прав от нарушений со стороны панов и братств, на целости своих имений, на приобретении себе сенаторских званий и на ограждении себя от церковного влияния греков. Рогоза подписал эти условия, но, по своей слабохарактерности, стал действовать двусмысленно — сносясь с королем об унии, в то же время уверял православных панов и братства, что не одобряет ее; обманывал и Терлецкого с Поцеем, стараясь выждать, чем кончится дело, не приезжал к ним на условленные совещания. Такое поведение его же поставило потом в безвыходное положение. Терлецкий и Поцей, не надеясь на него, вели все дело одни и наделали так много уступок латинству, что митрополит пришел в ужас, а между тем слухи об его измене православию уже распространились и подорвали к нему всякое уважение между православными.

Первый поднялся против унии князь Острожский и разослал окружное послание, в котором извещал православный народ о замысле митрополита и епископов, и всех православных возбуждал постоять за истинную веру. Западная Россия взволновалась. Испуганный общим волнением, Гедеон, более всех торопившийся в деле унии, отстал от товарищей, объявив в свое оправдание, что владыка Кирилл его обманул, взял у него и других епископов бланкеты за подписью для написания на них просьбы королю только о привилегиях православной церкви, а написал что-то другое, противное православию. К нему присоединился еще другой из епископов, замышлявших прежде унию, перемышльский Михаил Копыстенский. Среди таких обстоятельств, грозивших затеянной унии распадением, Терлецкий и Поцей поспешили поскорее кончить свое дело, и осенью 1595 года отправились в Рим с изъявлением покорности папе. Там в читанном пред лицом папы исповедании веры они признали все римские догматы: об исхождении Святого Духа, индульгенциях, чистилище и главенстве папы; от православия, таким образом, оставались одни только обряды. Папа (Климент VIII) радовался, говорил ласковые слова, назначил в честь унии большое торжество и велел выбить медаль с надписью: Ruthenis receptis. А между тем в России братства и священники предавали изменников-архиереев проклятию; Стефан Зизаний , учитель львовского братства, перешедший в Вильну, громил их в своих проповедях и издал сочинение: «Казание святого Кирилла иерусалимского об антихристе», где проведена была мысль, что папа и есть именно антихрист. Острожский своими посланиями волновал дворян и мещан и грозил правительству восстанием; даже некоторые католики не чаяли от унии ничего хорошего впереди.