Георгий Флоровский - Восточные Отцы IV века

Поэтическая форма не благоприятствовала логической ясности. К тому же сирский язык во времена преп. Ефрема еще не доразвился до богословской терминологии. И, наконец, преп. Ефрем подчеркивал всегда апофатические мотивы, воздерживался от подробного исследования: «добровольно сознаю ничтожество естества своего и не хочу входить в изыскания о Создателе моем, ибо страшен Непостижимый по естеству»… Изыскание он ограничивает открытым и не простирает на скрытое, т.е. что не выражено ясно и явно в Писании и правиле веры — Из творений преп. Ефрема, можно извлечь богатый догматический материал. Прежде всего, он подчеркивает основоположное значение Троического догмата, — «без него невозможно жить истинной жизнью». Троическая жизнь есть тайна. Но мы научены свидетельством Божиим сразу и различать имена, и познавать нераздельное единство и равенство Божия естества. В Троице нет разделения, но нет и смешения, — «ибо есть великий порядок». Имена не только имена, но означает действительные лица, — «если нет лица, то имя пустой звук». В Божественных именах созерцаются лица. Сын Божий есть собственный Сын Отца; и все, что принадлежит Отцу, принадлежит и Сыну. Неизследимое рождение Сына есть рождение естественное и вечное, как из сущности явил Отец и Духа, вечно исходящаго. Нельзя не признать ясности этого Троического исповедания, при всей его простоте и краткости. Возможно, что это объясняется участием епископа Нисивинскаго Иакова на Никейском соборе. «Истина написана в кратких словах, — замечает преп. Ефрем, — не пускайся в длинное исследование»… — Не менее выразительна христология преп. Ефрема. Он прежде всего защищает действительность воплощения против докетов. И с этим связано у него яркое учение о Богоматери и Матери-Деве, — «излишнею была бы Мария, если бы Христос пришел в призраке, — посмеялся бы Бог, показав людям рождение при яслях». Христос был сразу и Бог и человек, — «весь в нижних и весь в вышних, весь во всем, и весь в одном»… Преп. Ефрем особенно подчеркивает нераздельность соединения, единство Лица, говорит о «смешении». О смысле искупления он говорит мало. Основная идея ясна: «Он сделался нам подобным, чтобы нас сделать себе подобными. И бессмертный сошел к смертным, соделал их бессмертными, и восшел опять к Отцу»… С особым ударением преп. Ефрем останавливается на страданиях Спасителя и на сошествии во ад, откуда Он изводит Адама, — и мертвые восстали от праха и прославили Спасителя Своего… Евангельская история последних дней оживает в поэтических описаниях преп. Ефрема. Особенно ярко описано установление новой Пасхи, Евхаристии, — преп. Ефрем с предельной силою говорит о реальном преложении Евхаристических даров, — в пищу нетления. Реализм преп. Ефрема от обратнаго резко оттеняется его замечанием, что Иуде Спаситель подал хлеб, сперва обмокнувши в воду, и тем снял благословение… Конечно все это скорее мистическая поэзия, нежели богословие. — В антропологии преп. Ефрем прежде всего подчеркивает свободу человека, — в ней видит он основание ответственности, основание подвига. Ибо подвиг ест победа над необходимостью, победа над природой, освобождение от «власти звезд» и стихий. И самый вопрос, — есть ли свобода, — доказывает ее существование, — ибо «вопросы и исследования рождаются от свободы»… «Природа, лишенная свободы, не может спрашивать. Вопросы суть дело свободы. Только свободная природа может спрашивать»… И о свободе человеку свидетельствует его внутренний опыт… Мир создан Богом, «и нет на земле ничего невозглавленного, ибо начало всему Бог»… Потому зло не от природы, не от вещества, — «не было бы зла, если бы не воля»… В грехопадении повреждена свобода, но не уничтожена. Есть возможность выбора, — и «естество свободы одинаково во всех людях», так что если может победить один, то могут победить и все… Человек был создан по образу Божию, и это открывается в его свободе, в его способности воспринимать дары Божии. Он был создан бессмертным, мудрым, ведущим, облеченным светом. И в грехопадении стал смертен, — как эхо, первое грехопадение отражается в нас. Только Христос освобождает человека от осуждения смерти. — Очень ярко раскрыто у преп. Ефрема учение о Церкви. О Церкви он всегда говорит с подъемом. Это — невеста Христова, двор великого Пастыря, дом Божий. Этот дом утвержден на двух столпах — от мира видимого и от мира невидимого. Преп. Ефрем подчеркивает непрерывность домостроительства от Адама до Христа, непрерывность апостольского предания, связанного с непрерывностью рукоположений… Церковь для преп. Ефрема есть прежде всего дом освящения. Оно осуществляется в таинствах. Среди них первое — крещение, таинство прощения и усыновления. И купель есть некий Иордан, предел между жизнью и смертью, и кто переходит на тот берег, только тот становится «гражданином мира духовного». В крещении человек «именем Троицы изводится на свободу». Крещение завершается миропознанием, которое преп. Ефрем сравнивает с Евхаристией. С согрешивших скверна снова может быть смыта покаянием — преп. Ефрем имеет в виду прежде всего плач и сокрушение: «одеваюсь плачем и украшаюсь», — слезы увеличивают красоту одежды. Но вместе с тем он напоминает о власти ключей, данной Церкви. «Вся Церковь есть Церковь кающихся, вся Церковь погибающих», — это основное чувство преп. Ефрема. — Много говорит Ефрем на эсхатологические темы, — они явно поражают его поэтическое воображение… Он говорит много о суде и здесь напоминает Афраата: праведники выше суда, обычные люди будут подсудны, нечестивцы вне суда. Воскреснут все, — догмат воскресения представлялся преп. Ефрему основным, без веры в воскресение нельзя быть христианином и не к чему быть участником таинств. Именно таинства, и более всех Евхаристия, свидетельствуют истину воскресения. Все в воскресении переложатся в нетление, но тела грешных будут темны и исполнены смрада. После воскресения все пройдут чрез огонь, — праведные безопасно, грешные в нем и останутся. Только после воскресения праведные души вступают в блаженство. Вне тела они как бы бесчувственны и не проникают далее края райской земли. На этом краю и останутся прощенные грешники после суда. А праведники подымутся тогда на вершину. И это будет последняя и вечная судьба. — У преп. Ефрема много смелых образов, но мало оригинальных и смелых мыслей. В передаче общецерковного учения он достигает большой яркости, достигает художественного синтеза, и в этом вероучительное достоинство его творений.

О сновные курсы и руководства: O. Bardenhewer, Patrologie , 1894, 3 Aufl. 1910; Geschichte der altkirchlichen Literatur, Bd. 3, 1912; Bd. 4, 1924; W. V. Christ , Geschichte der griechischen Literatur bis auf die Zeit des Justinians, Bd. II, 2, 6 Aufl. bearbeitet von O. Stдhlin, 1924 (Iw. Mьllers Handbuch, VII. 2. 2); A. Puech , Histoire de la littйrature grecque chrйtienne, t. 3: Le IV siиcle, 1930. Срв. Fessler-Jungmann , Institutiones patrologie, t. 1–2, ed. altйra, Oeniponte, 1890–1896; Ed Norden , Die antike Kunstprosa, Bd. II, 1898; Kihn , Patrologie, Bd. 1–2, 1904–1908; G. Rauschen , Grundriss der Patrologie mit besonderer Berьcksichtigung des Lehrgehaltes der Vдterschriften, 1903, 6–7 Aufl. bearbeitet von J. Wittig, 1921; J. Tixeront , Prйcis de patrologie, 7 йdit., 1923; G. Bardy , Littйrature grecque chrйtienne, 1929. До сих пор сохраняют свое значение и ценность старинные труды: L. de Tillemont , Mйmoires pour serVIr а l'histoire ecclйsiastique des six premiers siиcles, 16 vols, Paris, 1693; Venise, 1732; R. Ceillier , Histoire gйnйrale des auteurs sacrйs et ecclйsiastiques, 23 vols, Paris, 1729–1763; 2 йdit., 15 vols, 1858–1869; J . A. Fabri-cins , Bibliotheca gracca, 12 vols, йd. Harles, 1790–1809.