Киприан Керн - «Взгляните на лилии полевые…» Курс лекций по литургическому богословию

«Днесь яко воистину световещанный глагол Давидов онем прият: се бо яве пречистых ног Твоих поклоняемся подножию» . [ 228]

«Днесь пророческое исполнися слово: се бо поклоняемся на место, идеже стояша ноги Твоя, Господи» . [ 229]

И снова вспоминает Церковь в крестных песнопениях другое пророчество Давида (Пс. 73, 12).

«Спасение соделал еси посреди земли, Христе Боже, на Кресте пречистии руце простер еси, собирая все языки, зовущия: Господи, слава Тебе» . [ 230]

Церковь видит ясное прообразование Креста в трехдневном пребывании Ионы во чреве китовом:

«Воднаго змия во утробе длани Иона крестовидно распростер, спасительную страсть проображаше яве» . [ 231]

И пророк Исаия вещает в третьей паремии на Воздвижение о той же славе подножия ног, предсказуя пришествие славы Ливановой — креста из кипариса, кедра и певка (Ис. 19, 13):

«Яко кипарис милосердие, яко же кедр веру благовонную, яко певк истинную любовь приносяще Господню Кресту, поклонимся…» , — зовет нас песнописец». [ 232]

Но все эти символы, прообразы и указания древности — лишь слабые и неясные намеки для ветхозаветного Израиля. Это не могло помочь ему в слабых и неуверенных попытках борьбы с грехом и злом. Все это было неубедительно для сынов «закона сени и писаний» . Им всем было нужно знамение и чудо, хотя и не могло бы им показаться другое знамение, кроме знамения пророка Ионы. (Мф. 12, 39).

И вот далось и оно. Настало то время, когда небесные соединились с земными, когда Божественное снизилось до человеческого, чтобы поднять человеческое до Божественного.

Настают страшные дни, когда «Крест водрузися на земли, и коснуся небеси». [ 233]

«Радуются с земными небесная, поклонению Твоему, Кресте, Тобою бо ангелом и человеком соединение бысть, Всесильне, вопиющим: Господи Боже, благословен еси». [ 234]

Сам воплотившийся Господь спасает нас от смерти и греха, чего не в силах сделать был никто: ни ходатай, ни ангел…

«Ниже бо ангел, ни человек, но Ты Сам, Господи, спасл еси нас, слава Тебе». [ 235]

Соединяется несоединимое, восполняется невосполнимое, совершается невозможное. Бездны вскрываются, разверзаются небеса, открываются новые дали. Всеми этими контрастами прекрасно играет искусный язык песнописца, и налагая смелые краски на свои иконописные образы.

Смиряется Бог, принимает образ раба, бесчестится Честный, умаляется Высокий. Безгрешный и абсолютно свободный от зла вселяется в грешный мир, им не заражаясь, и освобождает нас от греха. Спаситель совершает искупительный подвиг, совершает его в течение 33 лет, на каждом шагу страдая и скорбя за этот род, страдая сильнее нравственно, чем физически. Уже воплощаясь, Он начинает этот подвиг крестоношения, невидимый и неприметный для огрубелого глаза людей.

Потребовалось болезненное, ощутимое, чувствительное несение реального, физического Креста, чтобы хотя бы некоторые растрогались и сокрушились сердцем. Нужны были страдания Голгофы пред всеми людьми и римскими наемниками, чтобы дополнить невидимое ни для кого, кроме Небесного Отца и Его посланника Ангела, гефсиманское страдание души, страдание внутреннего человека. Нужен был Крест сравнительно краткой Голгофы, чтобы уяснить и уразуметь (да и то, к сожалению, и до ныне лишь немногими) Крест всей Его жизни. Нужно страдание тела, чтобы понять раны сердца Его, прободение ребра и пролитие Честной Крови из гвоздинных язв, чтобы уразуметь истинное значение капель кровавого пота в борении гефсиманской ночи.

Крест есть лишь кульминация всего жизненного подвига, венчание всего пройденного пути. И он озаряет этот путь, путь не только от римского судилища до Голгофы, но еще от Вифлеемской пещеры, через все детство, Иорданское Крещение, пустынное искушение, через поля и нивы Галилеи, синагоги и храмы, дома униженных и гордых, фарисеев и мытарей, рыбачьи лодки и волны Генисаретского озера, через весь длинный, страдальческий путь…

Вифлеем… Гефсимания… Голгофа…

«Слава долготерпению Твоему, Господи, слава Тебе!..»

Резкие тени налагаются на картине этого пути, сильными контрастами легко оперирует византийское витийство.

«Всякия превышши чести Сый, Владыко, обесчеститися благоволил еси, поносную претерпев, Щедре, на древе смерть». [ 236]

Венчается тернием Тот, Кто всю землю венчал цветами, [ 237] а человека славою; [ 238] праведный становится на неправедном суде и тем оправдывает прежде осужденного Адама; [ 239] Тот, Кто небо облачает облаками и тучками, на Кресте пригвождается по Своей воле нагим… [ 240]

Страшный Голгофский день… Любовь, «распинающая и распинаемая» , доходит до своего высшего выявления. Высочайший момент Христова подвига совершается на глазах немногих людей, нескольких еще не разбежавшихся и не до конца оставивших Его близких. Человечество, занятое своей личной жизнью, каждый своими мелкими житейскими дрязгами, скорбями и радостями, продолжало и в тот момент жить так же, как и столетия до того и столетия после того. Многие, очень многие и не заметили великого, премирного события, многим и не было оно открыто, многие не знали, многие равнодушно продолжали свой путь . Акт несравнимого смирения и завершения неземных страданий для многих остается неприметным и неважным, как и все бывшее до того…

В пещере лишь несколько пастухов пришли к Нему, в храме в сороковой день от лица целого современного Израиля только лишь старые Симеон и Анна встретили Его и… никто больше; в Иордане один лишь Иоанн свидетельствовал явление Троицы и приятие на себя греха людей. Только три ученика соприсутствуют ночному Фаворскому чуду, только три восходят в Гефсиманию, только Ангел укрепляет Его… Значит, так нужно!.. А где же люди?.. Человечеству было не до Него… И когда на Голгофе Он страдал за всех нас, человечество и не знало того.

В Риме так же в неге и довольстве продолжалась жизнь патрицианских дворов, так же паслись стада овец на палестинских лугах, так же люди жили заботами своего дома и семьи, рыбак тащил свою сеть, пахарь пахал, люди рождались, посягали, венчались, умирали, жрец приносил неведомым богам ненужную жертву, в то время как Голгофская Жертва приносилась за всю землю, за всех нас, за всю вселенную, когда рождалась в муках новая тварь, изменялась вся природа. Только она, кроме малого круга близких людей, почувствовала всю космичность и непостижимость Голгофы. Тварь воспринимает голгофскую муку, мучаясь сама. Как когда-то природа переживала космичность первородного греха Адама, так и теперь переживает космичность Голгофских мук.

«Распинаясь, тварь поколебал еси». [ 241]

«Тварь изменися, Слове, распятием Твоим». [ 242]