Коллектив авторов - Откровенные рассказы странника духовному своему отцу

По грехам, что ли, окаянной души моей, или по потребности в духовной жизни, или лучшему наставлению и опытности под конец лета нача ли являться искушения. А именно: вышел я на большую дорогу, в сумерки нагнали меня два че ловека, похожие с голов на солдат; стали у меня требовать денег. Когда я отозвался, что не имею ни копейки, они сему не верили и дерзко крича ли: «Врешь! Странники много набирают денег!» Один из них, сказавши: «Да что с ним много гово рить», – ударил меня дубиной в голову так, что я упал без памяти. Не знаю, долго ли я лежал без чувств, но, очнувшись, увидел, что я лежу у леса близ дороги весь раздерганный и сумки моей нет, одни только перерезанные веревки, на коих она была несена. Слава Богу, что не унесли паспорт, который лежал в ветхой моей шапке, на случай скорейшего показания, где требуют. Встав, я горько заплакал, не столько от головной боли, сколько о том, что лишили книг моих, Библии и «Добротолюбия», бывших в унесенной сумке. Ни день ни ночь не переставал я скорбеть и плакать. Где теперь моя Библия, которую я с малых лет чи тал и имел всегда при себе? Где мое «Добротолюбие», из которого я почерпал и наставление, и утешение? Лишился я, несчастный, и первого, и по следнего сокровища в моей жизни, еще не насы тившись оным. Лучше бы меня совсем убили, не жели жить мне без сей духовной пищи! Не могу уже теперь опять приобрести их!

Два дня я едва передвигал ноги, изнемогая от сего горя, а на третий, совсем выбившись из сил, упал под куст и заснул. Вот и вижу во сне, будто я в пустыни в келлии старца моего оплакиваю свое горе. Старец, утешая меня, начал говорить: «Это тебе урок беспристрастия к вещам зем ным для удобнейшего шествия к небу. Тебе это попущено для того, чтобы не впал ты в сластолюбие духовное. Бог хочет, чтобы христианин совершенно отвергался своей воли, хотения и вся кого к оному пристрастия и совершенно предал ся бы в Его Божественную волю. Он все случаи устраивает к пользе и спасению человека. Всем хощет спастися (1 Тим. 2, 4). А потому ободрись и веруй, что со искушением сотво рит Господь и избытие (см. 1 Кор. 10, 13). И ты вскоре утешишься гораздо более, чем теперь скорбишь». При сих словах я проснулся, почувство вал укрепление в силах и в душе как бы какой-то рассвет и успокоение. Да будет воля Господня, сказал я, перекрестился, встал и пошел. Молитва опять начала действовать в сердце по-прежнему, и дня три я путешествовал спокойно.

Вдруг нагоняю по дороге этап колодников, ведомых за конвоем. Поравнявшись с ними, я увидел двух человек, которые меня ограбили, и так как они шли с краю прочих, то я упал им в ноги и убедительно просил их сказать, где мои книги. Сначала они не обратили на меня внимания, а по том один из них начал говорить: «Если что-нибудь дашь нам, то скажем, где твои книги. Дай нам цел ковый». Я побожился, что дам, непременно дам, хоть Христа ради напрошу по миру; вот, коли хо тите, возьмите под залог паспорт мой.

Они ска зали, что книги мои в обозе везутся с прочими обысканными у них воровскими вещами. «Как же я могу получить их?» – «Проси капитана, который нас провожает». Я бросился к капитану и объяснил все подробно. Между прочим он спросил меня: «Не ужели ты умеешь читать Библию?» «Не только умею все читать, – ответил я, – но даже и писать: вы уви дите на Библии надпись, что она моя, а вот и в паспорте моем означено то же имя и прозвание». Капитан начал говорить: «Эти мошенники беглые солдаты, они жили в землянке и многих грабили. Их вчера поймал ловкий ямщик, у которого они хотели отбить тройку. Пожалуй, я выдам тебе твои книги, коли они тут есть, но ты иди с нами на ноч лег; тут недалеко, версты четыре, а то не останав ливать же этап и обоз для тебя». Я с радостью пошел около верховой капитанской лошади да разговорился с ним. Увидел, что он человек добрый и честный и уже не молод. Он спрашивал меня, кто я, откуда и куда иду. Я все отвечал по сущей правде; и так мы достигли до ночлежной этапной избы. Он, отыскав мои книги, мне отдал да и говорит: «Куда ж теперь ночью тебе идти, ночуй вот у меня в прихожей». Я остался.

Получив книги, я так был рад, что не знал, как благодарить Бога; прижал книги к моей груди и держал до тех пор, что руки даже окостене ли. Слезы лились из глаз моих от радости, и серд це сладко билось от восторга!

Капитан, смотря на меня, спросил: «Видно, ты любишь читать Библию». Я от радости не мог ни чего на сие ответить, только плакал. Он продол жал: «Я сам, брат, аккуратно читаю каждый день Евангелие. – При сем расстегнул мундир и снял маленькое Евангелие киевской печати, все окован ное серебром. – Сядь-ка, я расскажу тебе, что к это му меня привело. Да подайте-ка нам ужинать!»

Мы сели за стол, капитан начал рассказывать: «Я с молодых лет служил в армии, а не в гарнизоне; знал службу и любим был начальством как исправный прапорщик. Но лета были молодые, приятели тоже; я по несчастью и приучился пить, да под конец так, что открылась и запойная болезнь; когда не пью, то исправный офицер, а как закурю, то недель шесть в лежку. Долго терпели мне, наконец за грубости шефу, сделанные в пьяном виде, разжаловали меня в солдаты на три го да с перемещением в гарнизон; а если не исправ люсь и не брошу пить, то угрожали строжайшим наказанием. В сем несчастном состоянии я сколь ко ни старался воздержаться и сколько от сего ни лечился, никак не мог покинуть моей страсти а потому и хотели переместить меня в арестантские уже роты. Услышав сие, не знал я, что с собой делать.

В одно время я с раздумьем сидел в казар мах. Вдруг вошел к нам какой-то монах с книж кой для сбора на церковь. Кто что мог, пода ли. Он, подошедши ко мне, спросил: “Что ты та кой печальный?” Я, разговорившись с ним, пересказал мое горе; монах, сочувствуя моему поло жению, начал: “Точно то же было с моим родным братом, и вот что ему помогло: его духовный отец дал ему Евангелие да и накрепко приказал, чтобы он, когда захочет вина, то нимало не медля прочел бы главу из Евангелия; если и опять захо чет, то и опять читал бы следующую главу. Брат мой стал так поступать, и в непродолжительном времени страсть к питию в нем исчезла, и теперь вот уже пятнадцать лет капли хмельного не бе рет в рот. Поступай-ка и ты так, увидишь пользу. У меня есть Евангелие, пожалуй, я принесу тебе”. Выслушав это, я сказал ему: “Где же помочь твоему Евангелию, когда никакие старания мои, ни лекарственные пособия не могли удержать ме ня?” Я сказал сие так, потому что никогда не чи тывал Евангелия.”Не говори этого, – возразил мо нах, – уверяю тебя, что будет польза”. На другой день действительно монах принес мне вот это Евангелие. Я раскрыл его посмотрел, почитал да и говорю: “Не возьму я его; тут ничего не поймешь; да и печать церковную читать я не привык”. Мо нах продолжал убеждать меня, что в самых сло вах Евангелия есть благодатная сила, ибо писано в нем то, что Сам Бог говорил. “Нужды нет, что не понимаешь, токмо читай прилежно. Один святой сказал: если ты слова Божия не понимаешь, так бесы понимают, что ты читаешь, и трепещут; а ведь страсть пьянственная непременно по воз буждению бесов. Да вот тебе еще скажу: святитель Иоанн Златоуст пишет, что даже та самая храмина, в которой хранится Евангелие, устрашает духов тьмы и бывает неудобь приступна для их козней”. Я не помню, что-то дал оному монаху, взял у него сие Евангелие да и положил его в сунду чок с прочими моими вещами и забыл про него. Спустя несколько времени пришло время мне за пить, смерть захотелось вина, и я поскорее отпер сундучок, чтобы достать деньги и бежать в корчму. Первое попалось мне в глаза Евангелие, и я вспом нил живо все то, что говорил мне монах, развернул и начал читать сначала первую главу от Матфея. Прочитав ее до конца, именно ничего не понял; да и вспомнил, что монах говорил: нужды нет, что не понимаешь, только читай прилежно. Дай, думаю, прочту другую главу; прочел, и стало понятнее. Дай же и третью. Как только ее начал, вдруг зво нок в казарме: к местам на койки. Следовательно, уже идти за ворота было нельзя; так я и остался.