Игорь Бессонов - Пророчества книги Даниила: происхождение, история экзегетики, толкование. Царство святых Всевышнего и мировая история

Аллегорическая интерпретация, получившая признание в ряде греческих философских школ, проникла и в среду эллинизированного еврейства. Наиболее ярким представителем аллегорического метода стал Филон Александрийский. Он подошел к библейским текстам так, как греческие философы подходили к гомеровским мифам: за описанием земных реалий и бессмысленных с рациональной точки зрения культовых установлений Филон стремился увидеть духовный смысл, соответствующий принципам греческой философии и космологии. Так, одеяние первосвященника предстает как изображение стихий, по мысли античной философии представляющих основные элементы мироздания, два херувима обозначают мировые полусферы, библейские персонажи являются символами определенных психологических свойств и т.д. Концепция Филона не получила развития в иудейской среде, зато позднее оказалась востребована среди александрийских христиан.

Аллегория как литературный прием широко использовалась в Ветхом и Новом Завете: достаточно привести такие примеры как притчи Исаии (Ис 5, 1–7) и Иезекииля (Иез 17, 1–10) или многие из евангельских притч (Мк 12, 1–9; Мф 22, 1–4). Тем не менее, случаи аллегорического истолкования текстов Священного Писания, первоначально не имевших аллегорического смысла, в Библии чрезвычайно редки. Фактически единственным примером подобной аллегории является уподобление Ветхого и Нового Завета Агари и Саре, а Ишмаэля и Исаака иудеям и христианам, приведенное апостолом Павлом в Послании к Галатам (Гал 4, 21–31). Характерно, что, хотя Павел говорит здесь об аллегории (ἀλληγορούμενα), однако его рассуждения одновременно имеют черты как аллегории, так и типологии. По мнению ирландского церковного историка Р. Хансона мы видим здесь соединение обоих экзегетических подходов: сопоставление ситуации, имевшей место в ветхозаветные времена (отношений в семье Авраама), с ситуацией новозаветной эпохи (отношения между иудеями и христианами) является типологией, в то время как сопоставление библейских персонажей с божественными Заветами и религиозными общинами представляет собой аллегорию 86 86 Hanson Richard Patrick Crosland. Allegory and Event: A Study of the Sources and Significance of Origen’s Interpretation of Scripture. Louisville-London, 2002. P. 84. . Тем не менее приведенная апостолом Павлом аллегория скорее ближе не к александрийской, а к библейской и раввинистической аллегории: представление отдельных фигур как олицетворения целых человеческих коллективов или представление женщины как символического обозначения города широко распространены в библейской литературе 87 87 Op. cit. P. 82. . Исходя из этого можно заключить, что апостол Павел пользуется здесь характерными образами библейского языка, применив их к тексту, который первоначально не имел аллегорического значения. В дальнейшем аллегорическая традиция толкования Писания продолжала развиваться в Александрии, главном научном и культурном центре эллинистического мира, где ее основы были заложены Филоном Александрийским. Из христианских авторов к аллегорической интерпретации Священного Писания обратился уже Климент Александрийский. Однако главным представителем и популяризатором аллегорического истолкования Священного Писания стал Ориген. Им был разработан последовательный метод аллегорической интерпретации Священного Писания. Исходя из различных реконструкций мысли Оригена можно заключить, что он считал, что в Писании могут быть выделены три (телесный, душевный и духовный) или два (буквальный и духовный) различных уровня смысла 88 88 Tracy David, McQueen Robert. A Short History of the Interpretation of the Bible. Minneapolis, 1988. P. 58–59; Нестерова О.Е. Проблемы интерпретации учения Оригена о трех смыслах Священного Писания в современной научной литературе // Раннехристианская и византийская экзегетика. М., 2008. C. 26–67. . Наибольший интерес Оригена, разумеется, вызывал наиболее важный с его точки зрения духовный смысл. Примеры аллегорической интерпретации Священного Писания мы можем найти во многих сочинениях Оригена. Так, в Песни Песней он усматривает описание отношений между Церковью и Христом; под Ноевым ковчегом понимает Церковь, а под взятыми туда животными – различные типы христиан. Впоследствии аналогичная аллегорическая интерпретация использовалась многими древними церковными авторами. Подобная аллегория, представляющая собой форму «эйсезегезы», скорее даст нам информацию о воззрениях экзегета, а не о смысле Священного Писания, что делает ее малопригодной для современной экзегетической практики.

Другим экзегетическим подходом, характерным для иудейской и христианской экзегезы античной эпохи, стала типологическая интерпретация. Ее суть заключается в соотнесении древних событий, лиц и институтов священной истории с более поздними, современными или будущими событиями и лицами (так называемая «горизонтальная типология» в отличие от более редкой «вертикальной типологии», основанной на сопоставлении земных и небесных реалий). Не все исследователи согласны с определением типологии как собственно экзегетического метода, в первую очередь по причине того, что типология, в отличие от аллегории, не может быть применена к любому библейскому тексту. Скорее типология может быть определена как способ осмысления тех или иных событий священной истории, встречающийся в текстах Ветхого и Нового Завета, или «герменевтический ключ», необходимый для понимания библейских текстов, основанных на соотнесении между собой разновременных событий библейской истории 89 89 Young Frances M. Biblical Exegesis and the Formation of Christian Culture. Cambridge, 1997. P. 193. . Типология является общим свойством человеческой культуры, особенно культур древности, ориентированных на «образцовых героев» и «образцовые события». Примеры типологии мы находим уже в Ветхом Завете. Так, Иисус Навин систематически уподобляется Моисею; освобождение из вавилонского плена сопоставляется пророками с исходом из Египта. Большую популярность типологические построения получили в иудейской среде в межзаветный период 90 90 Goppelt Leonhard. Typos: The Typological Interpretation ofthe Old Testament in the New. Grand Rapids, 2002. P. 32–42. ; первоначально они были, в первую очередь, связаны с эсхатологией. Раввинистическая литература доносит до нас многие эсхатологические идеи, несомненно распространенные еще в период Второго Храма. В них события древней истории человечества и Израиля изображаются как «типы», «образы» того, что произойдет в эсхатологическое время. Состояние Адама до изгнания из Рая, равно как и Суббота, предстают в качестве образа Мира Грядущего; Моисей или Давид выступают в качестве образов Мессии, «поколение потопа» или «поколение пустыни» – в качестве образа поколения Мессии. Равным образом мы видим примеры акций, основанных на типологии, в истории еврейских мессианских движений I века н.э. – и Февда, и Иоанн Креститель уходят в пустыню к Иордану, чтобы повторить странствие евреев по пустыне во главе с Моисеем и переход Иордана с Иисусом Навином.