Дмитрий Мережковский - Тайна трех: Египет и Вавилон

Переправившись через Воды Смерти, пловцы выходят на берег.

Говорит Гильгамеш Атрахазису Дальнему:

Следует сказание о потопе — гибели первого человечества.

Что сердцу Гильгамеша смутно брезжило, то здесь уже освещено почти полным светом сознания: смерть человека — смерть человечества, и воскресение человека — воскресение человечества.

заключает Атрахазис свое сказание.

Вот и вся тайна: Злак Жизни — роза и терн, Роза Любви, Терн Страдания. Не потому ли из терна сплетется венец того, Кто даст людям вечную жизнь в любви?

Но где находится Злак, об этом не сказано. Или, может быть, громко не сказано, а прошептано на ухо, потому что из дальнейшего видно, что Гильгамеш все уже знает: подвязал тяжелые камни к ногам, бросился в море, нырнул, опустился на дно, нашел Злак, сорвал, отвязал камни и вынырнул.

Злак Жизни, Древо Жизни райское — на дне океана, в бездне вод потопных, Вод Смерти, или, как сказал бы Саисский жрец у Платона, — в «затонувшей Атлантиде». Вечная жизнь, то, чего второе человечество ищет, первым уже найдено, ибо в мировых веках-вечностях все повторяется, возвращается:

торжествует Гильгамеш, но недолго. На обратном пути, когда он сходит в овраг, чтобы искупаться в студеном источнике, запах Злака учуял Змей, подполз, схватил его и унес.

Гильгамеш возвращается, видит, что Злак исчез, проклинает Змея, садится на землю и плачет:

И здесь опять, как везде, о самом святом и страшном сказано вскользь, как будто с нарочно загадочною краткостью; угол завесы приподнят и тотчас опущен.

Кто этот Змей, решающий судьбу второго человечества, может быть, так же, как первого? Не он ли изображен на вавилонском резном камне-печати, за спиною Жены, сидящей против Мужа, у Древа Жизни? «Как бы не простер он руки своей, и не взял также от Древа Жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно» (Быт. III, 22). Это сказано об Адаме, и о Гильгамеше — почти то же:

Нищим ушел он и нищим вернулся. Но, тайны жизни не узнав, хочет узнать, по крайней мере, тайну смерти. Вызывает заклинаниями тень друга из подземного царства бога Нергала.

Далее клинопись стерта так, что трудно прочесть; но, кажется, мертвый только повторяет плач живого: «Кого возлюбил ты, тот сделался прахом; твой друг, твой Энгиду, он сделался прахом!» И заунывен, как вой ночного ветра, непонятный припев:

Опять стерто, уже так, что ничего нельзя прочесть, как будто нарочно здесь тайна веков легла на тайну вечности.

И, наконец, последний разговор, которым все кончается:

Этим кончается все. Какой конец какого начала!

И вот что увидел: «дно горшка с нечистыми объедками». По Екклезиасту: «Нет у человека преимущества перед скотом… Все идет в одно место: изошло из праха и отыдет в прах». И по египетской мудрости: конец всего — Всесмерть.

Но Египет к этому пришел, а Вавилон исходит из этого, и сам еще не знает, к чему придет.

Путь Гильгамеша — путь всего Вавилона-Ассура. Царь Ассурбанипал молится богине Иштар:

И доныне путь Гильгамеша не кончен. Вечно скорбящий, стенающий, как бы гонимый неведомой силой, все идет и идет он, остановиться не может, подобно Агасферу и Каину. Путь его — путь всего человечества.

Не нашли, чего искали, искатели вечной жизни, не вкусили от Древа Жизни, но уже простирали к нему руки: уже предлагалась Пища Жизни Адапе; уже возносился Этана к небу Иштар, за Злаком Рождения; уже имел в руках своих Злак Жизни Гильгамеш. Этого никогда не забудет человечество.

Вот зачем: чтобы искать, пока не найдет.

«Гомер мучается в аду за то, что лгал на богов» (Пифагор). На богов все певцы лгут, сплетают лживые басни о них — мифы, чтобы скрыть под ними ужасную истину: «Дно горшка с нечистыми объедками». Но пророки знают, что миф не ложь, а прообраз божественной истины, воплощаемой в мистерии.

«Боги людям назначили смерть, а себе оставили жизнь» — вот что знает миф. «Бог любит мертвых воскрешать, sa miti bulluta irammu», — вот что знает мистерия.

Конец мифа — начало мистерии: Гильгамешева трагедия, в мифе неразрешимая, разрешается в Таммузовой мистерии.

Жизни вечной искал Гильгамеш и не нашел; ее найдет Таммуз.

Таковы клинописные знаки Таммузова имени: Dumu-zi, Истинный Сын. Или полнее: Dumu-zi-absu, Истинный Сын Бездны. «В начале сотворил Бог (Боги — Elohim) небо и землю. Земля же была безвидна и пуста; и Дух Божий носился над водою» (Быт. I). Этот, носящийся над бездною, Дух Божий и есть Эа-Иа, отец Таммуза.