Андрей Кураев - Кто послал Блаватскую?

Христианство признает определенную реальность языческой религиозной практики, но в языческих мистериях оно видит игры падших ангелов. Языческие боги реальны для людей, но по сути своей в сравнении с Богом Израиля “все боги народов ничто, а Господь небеса сотворил” (1 Пар. 16,26); “все боги народов - идолы, а Господь небеса сотворил” (Пс. 95,5; славянский перевод “вси бози язык бесове” в соответствии с греческим текстом Септуагинты - ).

Однако, некорректность аргументации менее важна, чем тот вывод, ради подпорки которому Блаватская изготовляет кривые палки своих доводов. Итог размышлений Блаватской в том, что Высшему Божеству и молиться бесполезно (оно не слышит наших молитв). Да и вообще Его скорее нет, нежели Оно есть: ведь теософы, с одной стороны, называют Его Непознаваемым и Непроявляющим Себя в действиях, а с другой говорят, что “мы отказываемся принять существо или бытие, о котором ничего на знаем” [76].

Всем же остальным божествам молиться опасно и рискованно – ибо обращение к одному может вызвать гнев миллионов остальных. Так что лучше вообще не молиться, а просто медитировать на самого себя. “Тихо сам с с собою я веду беседу” [77]. Надежды на Встречу и помощь нет: “человечество есть великая Сирота” [78].

Я сейчас не спорю с этими тезисами по существу. Вопросу о том, может ли Абсолют слышать молитвы человека, посвящена моя отдельная книга – “Христианская философия и пантеизм” (М., 1997), оставшаяся совершенно вне поля зрения Ксении Мяло.

Но у меня вопрос к Ксении Григорьевне: Вы лично исполняете этот совет Блаватской? Вы никому не молитесь? Если Вы не молитесь ни Христу, ни Божественной Троице, на ангелу-хранителю - значит, Вы вне христианства, и Ваш голос звучит не “изнутри православия”. А если Вы все же молитесь, то в таком случае Вы нарушаете повеление Блаватской. Но зачем же тогда Вы защищаете эту противницу всякой молитвы от критики со стороны тех, кому молитва дорога?

Понятно, что учение, которое запрещает всякую молитву, несовместимо с право-славием, с той традицией, которая в самом своем именовании определила себя как путь правильной молитвы (право-славления).

Столь радикальный практический антимолитвенный вывод теософии, конечно, вырастает из всего строя этой “тайной доктрины”. И в самом ее фундаменте мы обнаруживаем принципиальное расхождение с христианством. Это – вопрос о том, Личностен ли Бог или безлик.

Е. Рёрих пишет, что “форма религии не имеет значения, но существенна лишь идея”. Но разве вопрос о том, обладает ли Абсолют разумом, сознанием, отзывчивостью является вопросом чисто формальным, обрядовым? Разве это не вопрос о самой сути Бога? И разве в зависимости от ответа на этот вопрос не будут строиться все иные концепции – как о человеке, так и о мире?

Разве “не имеет значения” – хранить в сердце слова ап. Иоанна “Бог есть любовь”, узнавать, что “нет у Него никакого другого дела, кроме одного – спасти человека” (Климент Александрийский. Увещание к язычникам. 87,3), - или же строить свою веру на основании слов Елены Блаватской, которой доподлинно известно, что “Божественная Мысль имеет настолько же мало личного интереса к ним (Высшим Планетарным Духам-Строителям) или же к их творениям, как и Солнце по отношению к подсолнуху и его семенам”.

Отнюдь не все равно - верить в то, что “Мирами правит жалость, Любовью внушена Вселенной небывалость И жизни новизна” (Б. Пастернак), или утверждать, что свойствами Абсолютности являются “Абсолютное Небытие и Бессознание”, что про Божественную волю “нельзя сказать, что она действует с пониманием”.

Христианам сказано, что “Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом” (Мф. 6,32). Теософам же повелено: “Как можно полагать, что Абсолют думает, то есть имеет какое-то отношение к чему бы то ни было ограниченному, конечному и обусловленному? Это философский и логический абсурд. Даже каббала иудеев отвергает эту мысль”.

Это видимость логики и философии. Логично было бы мыслить о Боге иначе, более уважительно. Если тебе показалось, что логически невозможно представить себе, как это Вечный ум может мыслить процессы, происходящие во времени – то лучше осознай, что этот парадокс есть лишь свидетельство о немощи твоего, относительного ума, но не делай из этого своего затруднения вывод о Разуме Бога, не лишай Бога права на мысль. Блаватская проявляет поразительный антропоморфизм, отождествляя логику человеческую и логику Божию: мол, раз нечто кажется противоречивым нам, то это будет противоречием и с точки зрения Бога. Если нечто невозможно для нас – это невозможно и для Абсолюта… Но Бог давно предостерег нас: "Мои мысли - не ваши мысли… Человекам это невозможно, Богу же всё возможно" (Ис. 55,8; Мф. 19,26). Блаватская же не то что уравнивает человеческую логику с божественной, но еще и себя делает разумнее Бога, который не умеет ни думать, ни осознавать свои собственные действия, ни помогать кому бы то ни было…

Лишение Бога права на мысль не возвышает Бога над человеком, а унижает Бога, ставя Его вровень с кучей щебня, которая тоже ничего не знает и ничего не желает. Слыша теософские суждения о том, что Бог не может ничего знать, не может думать и мыслить, я лишь могу повторить вслед за Лютером и по-лютеровски резко: “Святой Дух - не дурак”.

О разнице между участливым Богом христиан и безразлично-бездумным “высшим” божеством гностиков еще во втором веке сказал св. Ириней Лионский: "Они нашли Бога Эпикурова, который не делает ничего ни себе, ни другим, то есть ни о чем не промышляет" (Против ересей. 3,24,2). Но прошли века – и мы снова слышим от тех, кто полагает христианство слишком старым: Божество – это “Вечное Дыхание, не ведающее самого себя”; “Неподвижно Бесконечный и абсолютно Безграничный не может ни желать, ни думать, ни действовать”. Теософы дерзают связывать руки Божеству, лишая Его права на действие: “О Божестве невозможно подумать как о выполняющем какие-то действия”. И опять современны слова св. Афанасия Великого: “В этом отношении чудные сии люди приложились уже к манихеям. Ибо и те именуют Бога благого только по имени, и не могут указать ни видимого, ни невидимого Его дела; отрицая же истинного и действительно сущего Бога, Творца неба и земли и всего невидимого, без сомнения, слагают чистую баснь ()”.

Согласно этому мифу (басне), Бог оказывается совершенно пассивен, Он не совершает никаких действий. А в этом случае, конечно, вполне логично отказаться от молитв. Но еще более логично при таком допущении – отказаться от любых претензий на близость к православию. Христос учил, что “Отец Мой доныне делает” (Ин. 5,17). Христос учил молитве. Величайшие подвижники и богословы православия – святые исихасты – устами св. Григория Паламы учили о том, что Бог именно действованиями (энергиями) Своими проявляет Себя в мире… Но теософия утверждает, что Бог “не может действовать”.