Сборник - Мудрецы Талмуда. Сборник сказаний, притч, изречений

– Почему, садясь за стол, ты не сказал нам, по обычаю: «Садитесь и разделите со мною трапезу»?

– Потому, что хлеба было недостаточно, и я не хотел, чтобы вы благодарили меня напрасно.

– Почему старшему сыну дал ты один ломоть, а младшему два?

– Старший остается дома, а младший ходит в школу.

– Почему первым появилось облако с той стороны, где стояла и молилась твоя жена?

– Жена, бывая постоянно дома, подает бедному хлеб, и голод его немедленно утоляется. Я же подаю милостыню деньгами – и голод бедного не сейчас утоляется.

(Таан., 23)

Ханан Ганехба был сыном дочери Хони Гамеагела. Когда стояло бездождие, ученые посылали к нему детей из школ, которые, бывало, тянут его за края одежды, крича: «Отец! Отец! Дай нам дождя!»

И Ханан взывал к Господу:

– Владыко Вселенной! Сделай ради малых сих, не различающих между Отцом, посылающим дождь на землю, и отцом, не во власти которого посылать дождь.

(Таан., 23)

Рассказывают про Гиллеля, что он нанимался на поденную работу и, получая полдинария в день, половину отдавал привратянику академии, а другую половину тратил на пропитание своей семьи.

Однажды случилось так, что он остался без заработка, и привратник не впустил его в академию. Тогда он взобрался на кровлю и, держась в полувисячем положении, припал лицом к решетчатому просвету, чтобы услышать слово Бога Живого из уст законоучителей Шемаии и Авталиона.

Случилось это, рассказывают, в канун субботы, в зимнюю пору. Выпал снег и засыпал его. Когда стало рассветать, Шемаия сказал Авталиону:

– Брат Авталион! Всегда в это время светало, а сегодня темно. Настолько ли облачно сегодня?

Взглянули наверх и видят человеческий облик в просвете. Взошли на кровлю и нашли Гиллеля покрытым слоем снега в три локтя толщиною. Очистив его от снега, умыли, умастили елеем и усадили у очага.

– Этот, – сказали Шемаия и Авталион, – заслуживает, чтобы ради него и субботний покой нарушить.

(Иома, 35)

Был такой случай:

Двое заспорили о том, возможно ли рассердить Гиллеля.

– Уж я-то выведу его из терпения! – говорил один.

Побились об заклад в четыреста зуз. [13]

Было это в канун субботы. Гиллель в то время собирался купаться. Пошел тот человек и, проходя мимо дверей Гиллеля, стал выкрикивать:

– Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель?

Оделся Гиллель и вышел к нему:

– Что угодно тебе, сын мой?

– Хочу задать тебе один вопрос.

– Спрашивай, сын мой, спрашивай.

– Отчего у вавилонян головы неправильной формы?

– Сын мой, – сказал Гиллель, – важный вопрос ты задал мне – оттого, что у вавилонян нет хороших повивальных бабок.

Ушел тот человек. Но через некоторое время вернулся и вновь принялся выкрикивать:

– Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель?

Оделся Гиллель и, выйдя к нему, спросил:

– Что угодно тебе, сын мой?

– Хочу задать тебе один вопрос.

– Спрашивай, сын мой, спрашивай.

– Отчего у тармудян глаза больные?

– Важный вопрос, сын мой, задал ты мне – должно быть, оттого, что они в песчаных местностях живут.

Ушел тот человек, но вскоре вернулся и вновь давай кричать:

– Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель?

Оделся Гиллель и вышел к нему:

– Что угодно тебе, сын мой?

– Хочу задать тебе один вопрос.

– Спрашивай, сын мой, спрашивай.

– Отчего у апракийцев ступни широкие?

– Важный вопрос, сын мой, задал ты мне – оттого, что они живут среди болот.

– Много еще вопросов я имею, но боюсь рассердить тебя.

Облачился в одежды свои Гиллель, сел и говорит:

– Спрашивай обо всем, что желаешь.

– Тот ли ты Гиллель, которого величают князем израильским?

– Да.

– Пусть же не будет много тебе подобных в Израиле!

– Почему, сын мой?

– Потому, что из-за тебя я потерял четыреста зуз.

– Будь же впредь осмотрительней. Ты не один раз четыреста зуз потеряешь, а рассердить Гиллеля тебе не удастся.

(Шаб., 30–31)

Был такой случай:

Приходит некий иноверец к Шаммаю и говорит:

– Я приму вашу веру, если ты научишь меня всей Торе, пока я в силах буду стоять на одной ноге.

Рассердился Шаммай и, замахнувшись бывшим у него в руке локтемером, прогнал иноверца.

Пошел тот к Гиллелю. И Гиллель обратил его, сказав:

– «Не делай ближнему того, чего себе не желаешь». В этом заключается вся суть Торы. Все остальное есть толкование. Иди и учись.

(Там же)

Еще был случай:

Некий иноверец, проходя по задворку школы, услышал голос читавшего из Писания:

– «И вот одежды, которые должны они сделать: наперсник, и ефод, и верхняя риза, и хитон тонкий, кидар и пояс».

– Для кого это? – спросил иноверец.

– Для первосвященника, – ответили ему.

«Пойду, – подумал тот человек, – приму иудейскую веру и сделаюсь первосвященником».

Пришел он к Шаммаю и говорит:

– Обрати меня, с тем чтобы я стал первосвященником.

Шаммай прогнал его.

Пришел он к Гиллелю. Обратил его Гиллель и сказал:

– Не венчают человека на царство, прежде чем он не усвоит весь обиход царский.

Начал новообращенный читать Писание. Дочитав до стиха: «А если приблизится [14]посторонний, смерти предан будет», – спросил:

– О ком в этих словах говорится?

– О всяком человеке, несвященнического рода, будь это сам Давид, царь израильский, – ответил Гиллель.

И рассудил тот человек так:

«Если и про израильтян, прозванных детьми Божьими и Самим Господом любовно именуемых: «сын мой, первенец мой Израиль», – если и про них сказано: «Посторонний смерти предан будет», то тем более пришедший с посохом и котомкою человек чужой и ничтожный».

Придя затем к Шаммаю, он сказал:

– Разве не вполне понятно, [15]почему недостоин я быть первосвященником? Ведь сказано в Торе: «Если приблизится посторонний, смерти предан будет».

А к Гиллелю придя, сказал:

– Кроткий Гиллель! Будь благословен за то, что помог мне приблизиться к благодати Господней.

Случай этот законоучители приводили в пример, поучая: «Будь всегда кроток, как Гиллель, а не вспыльчив, как Шаммай».

(Там же)

Каждый раз, когда Гиллель уходил из академии, сопровождавшие его ученики спрашивали:

– Куда идешь ты, учитель?

– Иду совершать угодное Богу дело, – отвечал Гиллель.

– Какое именно?

– Купаться.

– Разве это такое богоугодное дело?

– Бесспорно. Статуи царей в театрах и цирках – и для тех имеется особое лицо, которое обмывает и чистит их, и не только получает за это плату, но и почетом пользуется. Тем более должен соблюдать чистоту свою человек, созданный по образу и подобию Божию.