Сборник - Мудрецы Талмуда. Сборник сказаний, притч, изречений

– Я же, – сказал на это р. Акиба, – считаю неоспоримым одно: всякое постановление р. Гамлиеля должно оставаться в силе. Ибо сказано: «Вот праздники Господни, священные дни, которые вы должны определять». Точно ли или не точно их определяют – эти праздники обязательны.

Приходит р. Иошуа к р. Досе бен Гиркан. И говорит ему р. Доса:

– Если начать обсуждать постановления бет-дина [33]рабан Гамлиеля, мы должны будем подвергнуть пересмотру постановления всех бет-динов со времен Моисея и до настоящего дня. Нет, каждый бет-дин, состоящий из трех судей, имеет такое же значение, как и бет-дин времен Моисея.

Отправился р. Иошуа в Ямнию и с посохом в руке и деньгами в кармане явился к рабан Гамлиелю в тот самый день, когда по утверждению его же, р. Иошуи, должен был быть Иом-Кипур. Увидя его, встал рабан Гамлиель, поцеловал его в голову и сказал:

– Мир тебе, учитель мой и ученик мой: учитель мой – в мудрости, ученик мой – в послушании. Благо тому поколению, в котором великие подчиняются малым!

(Р.-Гаш., 24)

Между р. Гамлиелем и р. Иошуей возник спор по вопросу богослужебного ритуала; именно: следует ли считать вечернюю молитву («Маарив») обязательной или нет. Во все время спора рабан Гамлиель сидел на своем председательском месте, заставляя р. Иошую продолжать прения стоя. Такое явное пренебрежение к противнику вызвало взрыв негодования среди всех присутствующих. В виде протеста они прервали речь тургемана, [35]и со всех сторон стали раздаваться голоса:

– До каких пор еще он будет оскорблять и тиранить р. Иошую?

– Пора наконец лишить его патриаршего звания!

Тут же стали обсуждать вопрос о заместителе.

– Выберем, – предлагали одни, – р. Иошую.

– Неудобно, – возражали другие, – он же послужил причиной смещения рабан Гамлиеля.

– Изберем, быть может, р. Акибу?

– Нет, он человек не знатного рода.

Избрать решили р. Элазара бен Азарию, человека мудрого и богатого, к тому же потомка, в десятом колене, пророка Эзры.

Пришли ученые к Элазару бен Азарии и говорят:

– Соблаговолит ли учитель стать главою академии?

– Я должен, – ответил р. Элазар, – посоветоваться с домашними моими.

Спросил он совета у жены.

– Опасаюсь, – заметила жена, – чтобы и тебя не сменили так же, как и твоего предшественника.

– Пословица гласит, – сказал р. Элазар: «День один пей из дорогого бокала, хотя бы он завтра и разбился».

– Но ты еще так молод, – продолжала жена, – ни одного седого волоса не имеешь.

В то время р. Элазару было всего восемнадцать лет. И совершилось чудо: восемнадцать рядов седых волос венцом окружили чело его.

В тот же день был устранен привратник академии и всем желающим учиться был открыт свободный вход. Не так, как было при рабан Гамлиеле, который, не довольствуясь внешним благоприличием слушателей, требовал доказательства их нравственной безупречности.

Немедленно же академия наполнилась целыми рядами новых слушателей.

Видя это, пал духом рабан Гамлиель.

«Не был ли я со своими строгостями, – подумал он, – в самом деле причиною уменьшения знания в народе?»

Но в ту же ночь было ему видение: урны белые, наполненные пеплом. [36]

В тот же день, когда р. Элазар бен Азария был избран патриархом, приступлено было к составлению свода решений «Эдуиот», и ни одной галахи, установление которой зависело от Синедриона, не осталось нерешенной.

Рабан Гамлиель и после устранения его от патриаршества не переставал посещать академию и принимать участие в ее работах.

(Споры его с р. Иошуей по-прежнему возникали нередко). Но, споря с ним как равный с равным и высоко ценя его обширные знания, рабан Гамлиель решил попросить у р. Иошуи прощение за все нанесенные ему обиды. С этой целью рабан Гамлиель отправился к нему на дом.

Пришел он и видит – стены в доме черны от дыма и копоти.

– Судя по виду этих стен, – сказал рабан Гамлиель, – ты, должно быть, занимаешься кузнечным ремеслом?

На это р. Иошуа ответил:

– Горе поколению, которому ты вождь, и горе кораблю, которому ты кормчий! Ибо не знаешь ты, в какой нужде живут обыкновенно ученые и каким мучительным трудом добывают себе пропитание.

– Я виноват перед тобою, – сказал рабан Гамлиель, – прости меня!

Р. Иошуа не отвечал.

– Из уважения к предку [37]моему сделай это.

Смягчился р. Иошуа и помирился с ним.

(Берах., 27)

Однажды, на свадьбе у сына рабан Гамлиеля сидели за столом трое ученых – р. Элиэзер, р. Иошуа и р. Саддок, и сам рабан Гамлиель наливал гостям вино в бокалы.

Подал рабан Гамлиель бокал р. Элиэзеру, но тот бокала не принял; подал р. Иошуа – этот принял.

– Допустимо ли это, Иошуа? – обратился к нему р. Элиэзер. – Мы сидим, а учитель наш рабан Гамлиель стоит и вино нам наливает!

– Мы знаем человека более великого, – возразил р. Иошуа, – который прислуживал своим гостям: Авраам был величайшим человеком своего времени, и про него сказано: «И сам стоял перед ними». Скажешь, может быть, те странники были ангелами? Но Аврааму ведь явились они в виде простых аравитян. Так почему бы и рабан Гамлиелю не послужить виночерпием нам?

– А я другое скажу, – отозвался р. Саддок: доколе, забывая о величии Всевышнего, вы будете спорить о почестях людских? Господь направляет ветры, возносит облака, изливает дождь, оплодотворяет землю и каждой живой душе питание посылает. Что же обидного для рабан Гамлиеля в том, что он прислуживает нам?

(Кид., 32)

Рабан Гамлиель выдавал дочь замуж.

– Благослови меня, отец! – попросила дочь.

Рабан Гамлиель произнес:

– Да будет воля Господня, чтобы ты более не переступала моего порога.

Родив сына, она снова стала просить отца благословить ее.

– Да будет воля Господня, – произнес рабан Гамлиель, – чтобы слова «Горе мне!» были обычным твоим восклицанием.

– Отец! – сказала дочь. – Два торжества были у меня – и оба раза ты проклял меня!

– Нет, дочь моя, – ответил рабан Гамлиель, – не проклятия это были, но благословения: я пожелал тебе столь счастливой и радостной жизни в доме мужа, чтобы никогда надобности не было тебе возвращаться в мой дом. Затем, я пожелал сыну твоему жить и расти, а тебе заботиться о нем, то и дело восклицая:

«Ах, горе мне, я еще сына не накормила!»

«Горе мне, я еще сына не напоила!»

«Горе мне, я еще в школу его не отправила!»

(Бер.-Р., 27)

Р. Акиба подарил своей жене золотое запястье. Увидала это жена рабан Гамлиеля и, мучимая завистью, пришла и рассказала о запястье своему мужу.

– Друг мой, – заметил ей рабан Гамлиель, – а подражала ли ты жене р. Акиба в то время, когда она косы свои отрезывала и продавала, чтобы дать возможность мужу спокойно заниматься изучением Торы?