Дмитрий Мережковский - Тайна Трех. Египет и Вавилон

Св. Иероним говорит: «Вифлеем, ныне для нас святейшее место земли, о коем Псалмопевец поет: Истина возникла из земли, – осеняем был некогда рощею Таммуза или Адониса, и в вертепе том, где Христос Младенец плакал, оплакивался древле Венерин возлюбленный» (Epist., 49, ad Paulin.).

«Оплакивается, как умерший, а потом воспевается и славится, как воскресший» (ad Iesec., VIII, 14).

Это значит: смерть и воскресение Бога – тайна Христова предречена тайной Адонисовой-Таммузовой. Вот чему пришли поклониться «волхвы с востока».

«Волхвы» – волшебники, «маги», «халдеи», мудрецы вавилонские, звездочеты и звездопоклонники. Звезда, которую видели они на востоке, есть звезда утренняя, наша Венера, Иштар (Ištar) вавилонская. Восход ее указывал начало празднества Таммузова, плача о боге умершем, ликования о воскресшем, всюду, где почитался Таммуз-Адонис, от Вавилона до Столпов Геркулесовых.

Сим и Иафет, семиты и арийцы, разделенные всегда, или, по крайней мере, за память человечества, в языке, духе и крови, соединяются в таинственном имени этой звезды: по-семитски, вавилонски Ištar, по-финикийски Astarte; и в языках арийских то же имя: в санскрите star, в авесте stare, в греческом

, в латинском astrum, stella, в немецком Stern, во французском astre. Так во всех веках и народах всемирно-исторических, от той незапамятной древности, когда «по всей земле был один язык» (Быт. XI, 1), до наших дней, имя Иштар, звезды Вифлеемской – одно.

Как будто из одной колыбели к одной и той же Звезде Утренней только что проснувшееся человечество подняло глаза свои и назвало ее одним и тем же именем.

Ištar– имя небесное, а земное – Mami. Обе половины человечества, семитское и арийское, соединяются и в этом имени земном: в языках семитских и арийских – один и тот же корень: mater – ma. Как будто и он сохранился от той незапамятной древности, когда «по всей земле был один язык». Языки смешались и разделились во всем, – только не в этом; как будто из одной колыбели к одной Звезде Утренней подняло глаза свои человечество и пролепетало: «Mami! – Мама!» как все мы лепечем детским лепетом. С ним проснулось оно и, может быть, с ним же уснет последним сном.

Во дни царя Гаммураби, современника Авраамова, первого законодателя человечества, все шумеро-вавилонские богини соединяются в одну Ištar-Mami, – «Матерь богов и людей», «Всематерь».

«Дан ему скипетр и венец, потому что создала его мудрая Мами», – сказано о царе Гаммураби, в начале законодательства ( Ieremias. Handbuch der altorient. Geisteskult., 210). И все цари Вавилона – ее же «создания»; все, как дети, зовут ее, лепечут: Mami. И она утешает, баюкает всех, как детей своих, – даже Ассурбанипала Ужасного:

Ее изваяние древнейшее – мать, кормящая грудью младенца, или прижимающая руки к сосцам своим, как бы для того, чтобы выдавить из них молоко; нагое тело – по исполнению, иногда чудовищно-грубое, но по замыслу тонкое, полудетское, полудевичье.

Такое изваяние найдено в кургане Telle, в Месопотамии ( Contenau. La Déesse Nue Babyl., 57). И почти такие же встречаются в Египте доисторическом, в Сиро-Финикии ( Tell-Taanek и Zendjirli , loc. cit. 78), в Малой Азии (Хеттее), в остатках доэллинской древности, на островах Эгейского моря, на о. Кипре, в Микенских слоях, на о. Крите, в слоях неолитических и, наконец, в Западной Европе (Франция), в пещерах каменного века (четвертичная эпоха, гроты grimaldi и Brassempony, loc. cit. 103).

Везде – все та же Матерь с Младенцем. Это в начале мира, а в конце: «Жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, а на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела в чреве» и «родила Младенца» (Откр. XII, 1 – 13). И на вавилонских печатях цилиндрах – Иштар-Мами, нагая, облеченная в солнце, как в ризу, с лунным серпом и звездами.

Все та же везде. О Ней, о Матери, первая и последняя мысль человечества: Ею все началось, и, может быть, Ею же кончится.

Человечество, как Бедный Рыцарь:

A. M. D. – Alma Mater Dei, а по-вавилонски: Ummu rimnitum ša niše – «человеков Матерь милосердная».

Что это, христианский акафист? Нет, вавилонская клинопись.

могли бы сказать волхвы с востока, поклоняясь Матери с Младенцем.

В вавилонском предместии, Борзиппе, над нынешним курганом Birs Nimrud, возвышаются развалины древней асфальто-кирпичной башни, святилище бога Nebo (Прорицателя), или звездочетной вышки, Ziqqurrat, исполинской, семиярусной. «Построим себе башню высотою до небес» (Быт. XI, 4).

По описанию Геродотову (I, 181), эта башня состояла из восьми уступов или меньших башен, постепенно суженных кверху, так что на первой стояла вторая, на второй – третья, и так, восемь башен, все одна на другой; а на самой верхней – святилище с великолепным ложем и золотою трапезою; но никакого изображения бога там не было и никто не оставался на ночь, кроме одной женщины из того народа, избранной богом. Халдеи же сказывают… будто сам бог нисходит во святилище и почивает на ложе, так же как и в Египетских Фивах, по свидетельству египтян, ибо и там остается на ночь женщина в святилище Зевса Фиванского (Аммона-Ра); и обе не знают мужа.

Kadištu, «непорочными», или enitu, «невестами божиими» назывались жены и девы-затворницы, жившие в особых кельях близ вавилонских храмов и посвященные богине Иштар. Одну из них жрецы в торжественном шествии, во время празднества Иштар, возводили на семиярусную, семивратную башню – Zikkurrat – по наружной семиуступной лестнице.

Семь драгоценных убранств было на деве, так же как на самой богине, жрецы снимали их по одному в каждых вратах: в первых – царскую тиару с головы, во вторых – серьги из ушей, в третьих – ожерелье с шеи, в четвертых – эфод с персей, в пятых – кольца с ног, в шестых – пояс с чресл, в седьмых, последних, – «покров стыда» с ложесн. И дева вступала, нагая, во святилище ( Fr. Lenormant. Fragm. cosmog. de Bérose, 460).