Андрей Кураев - Церковь в мире людей

Наконец, книжный анекдот (от о. Иоанна Охлобыстина): "– Скажите, – вопросил отца Савву молодой послушник, – Можно ли спастись? —Практически невозможно, – ответил тот, – Но стоит попробовать. – С чего же начать? – продолжил расспросы тот. – Позвони маме, – посоветовал отец Савва".

Вообще прежде чем обожиться надо попробовать очеловечиться. В попытке перепрыгнуть именно через эту ступеньку св. Ириней Лионский (II век) видел грех первых людей: "не став еще людьми, хотели стать богами".

Улыбка в церковном мире уместна просто потому, что Церковь – это мир людей. У людей бывают разные представления о том, что остроумно, а что нет, что достойно улыбки, а что – плача. Но это спор о вкусах, а не о догматах.

– Такое ощущение, что церковные люди боятся, что Православие у них вот—вот отнимут, предадут… Оттого они так настороженны и печальны…

– Чтобы не было лишних страхов и разочарований, церковным людям надо говорить правду. Сусальный лубок чреват расколами. Ну что твердить, будто мы живем по древним апостольским правилам, будто Православная Церковь ни в чем не меняется, она соблюдает древние уставы и живет законоположениями древних святых отцов… На самом—то деле это не так. Ни в одном монастыре, ни в одном приходе Типикон полностью не соблюдается. Вообще никогда в истории Церкви не соблюдались канонические правила в полном объеме…

Чтобы, заметив различие между реальностью и декларациями, человек не бросился в раскол, нужно предложить ему честный разговор о правилах выживания в самой Православной Церкви. То есть как, войдя в Церковь, избежать слишком легких решений. Как научиться слышать голос Церкви, определять его? Как читать Библию? Как читать святых отцов? Как работать с каноническими правилами? У нас господствует представление, что канонические правила – это просто инструкция. Программу компьютерную вставили, и давайте по ней будем жить.

Но этого не было никогда в истории Церкви. Каноны – это мечта Церкви о себе самой. Это Церковь, какой она хотела бы себя видеть. Это икона Церкви. И наивно было бы считать, что все канонические правила, принятые в разные столетия по разным поводам, есть инструкция, которую надо одновременно и полностью исполнять здесь и сейчас.

Нужен честный разговор о сложности нашей церковной жизни, о ее в ряде случаев просто запутанности (ведь есть канонические правила, просто взаимно исключающие одно другое).

Пока этого честного разговора не будет, наши люди будут беззащитны перед лицом псевдоправославных сектантов.

Мы уже привыкли к тому, что человек с Библией в руке обличающий наши якобы ереси – это сектант. Мы знаем, что связь между библейскими текстами и жизнью христианской Церкви не всегда прямолинейна, что порою священный текст взывает к нашему труду истолкования. Но как баптисты или "свидетели Иеговы" превращают Библию в источник антицерковных цитат, так и псевдоправославные ревнители ценят сборники церковных правил лишь как повод к обличению духовенства.

Им кажется, что они "просто" цитируют святоотеческие правила. Но это отнюдь не просто – ведь они по своему вкусу выбирают какие правила неприкасаемы, а на нарушение каких можно смотреть сквозь пальцы. Церковные правила, например, запрещают вкушать пищу за одним столом с еретиками [206]. Но разве при посещении точек «общепита» наши ревнители опрашивают посетителей об их отношении к религии? Зайдя в придорожную пельменную, анкетируют ли они ранее вошедших туда путников: «Атеисты тут есть? Мусульмане? Баптисты? Буддисты? Ну—ка, все вышли вон отсюда, а мне дайте двойную порцию!»?

Тогда почему себе они разрешают отступления от правил, ограждающих православных от общения с еретиками, но Патриарха неустанно честят за то, что когда—то он не счел нужным актуализировать аналогичное церковное правило, запрещающее молитвенное общение с католиками или лютеранами?

Вот это и есть самое трудное слово в богословии: "актуализация". Кто, как и по каким основанием может решать, что именно из огромного и разноречивого наследия церковных преданий, нужно вспомнить именно этому человеку и именно в этой его ситуации. Мнение, будто в Библии или у святых отцов мы найдем ответы на все вопросы, – это вполне баптистская и поверхностная установка. Это не так, потому что ни в Библии, ни у отцов нет ответа на самый главный вопросы: что мне, Ивану Петровичу Сидорову надо делать, завтра в 10 часов 25 минут?

У отцов надо учиться жизни во Христе. И тогда этот духовный опыт, который был у отцов, будет и в тебе и подскажет тебе, как действовать в новой ситуации. Именно этот неформальный критерий и называется у нас Преданием. Это некий вкус духовной жизни, церковной жизни. То, что у апостола Павла называется обновлением совести.

Как бывает правильно поставленный голос, бывает и правильно поставленная душа. Только такой человек не потеряется, читая Библию и творения святых отцов. А если он всюду видит просто огромное собрание бесконечных авторитетов, приказов, то рано или поздно у него произойдет короткое замыкание и в душе, и в голове. Один так советует, другой иначе – как понять, что относится именно ко мне и именно сейчас?

Ну вот, например, когда исполнять заповедь Христа о том, что если тебя ударили по одной щеке, подставь другую?

У нас были святые, которые буквально исполняли эти слова. В Церкви были святые, которые были "толстее" любого Толстого. "Пришли некогда разбойники в монастырь некоторого старца и сказали ему: мы пришли взять все, что есть в келье твоей. Он же сказал: что вам угодно, чада, то и берите. Итак они взяли все, что нашли в келье, – и отошли. Но забыли они только денежный кошелек, который там был сокрыт. Взявши его, старец погнался за ними, крича и говоря: чада! возьмите, что вы забыли в келье" (см. Древний Патерик 16,20).

Но Александр Невский, когда гнался за крестоносцами по льду Чудского озера, разве он им что—то подобное кричал? "Братья, остановитесь, вы сожгли мой Псков, зайдите еще и в Новгород, пожалуйста"…

Для меня одно из самых замечательных открытий прошлого года – это рассказ об одном тверском алтарнике. Этот пожилой уже человек, когда его начинают чем—то доставать, отбрехивается замечательной фразой: "Слушай дорогой, ты знаешь, я ведь в Церкви уже тридцать лет… Я ведь и убить могу". Для неофита—интеллигента, который воспитан на Бердяеве – это, конечно, кощунство, это невозможный ответ. А с моей точки зрения, ответ очень точный и остроумный. Этот человек просто и в самом деле долго живет в Церкви и поэтому знает, что и в Библии, и в церковной истории были прецеденты и для одного поведения, и для противоположного.

Одни святые подставляли щеку, другие святые же вынимали меч. Здесь нужно или обостренное совестное чувство или же хорошо церковно воспитанный разум, чтобы уметь различить – в каких случаях и как надо себя вести. Иногда уйти от драки будет грехом, особенно когда под угрозу поставлена жизнь или честь другого человека, такого, который сам себя защитить не сможет.