Андрей Кураев - Церковь в мире людей

– Сначала давайте поговорим по поводу слова "бесстрашие". В древнерусском и церковно—славянском языке значение этого слова было резко критическим и ругательным. Когда древнерусский книжник о ком—нибудь говорил, что "сей князь бесстрашен зело", то это означало, что худшей сволочи земля просто не видела. Бесстрашный – это тот, кто не имеет никакого страха, в том числе – и страха Божьего: это человек совершенно бессовестный, а значит – способный на все. Надеюсь, что не в этом смысле Вы говорите о моем бесстрашии.

Если же имеется в виду необходимость обсуждать некоторые нелакированные странички церковной жизни и в прошлом, и настоящем, то я не вижу в этом чего—то необыкновенного. Это обычная "врачебная" деятельность. Как известно, некоторые смертельно опасные инфекционные болезни предупреждаются с помощью прививок тех же самых инфекций. Так же и здесь: чтобы человек не покинул Церковь, ему нужно научиться жить в Церкви. И у нас, и во всевозможных сектах очень любят говорить о том, сколько людей обратилось, крестилось, пришло в храмы. Но давайте зададимся и другим вопросом, который вопиет к нашей совести (хотя, к сожалению, подобная статистика никем не ведется): а сколько людей ушло? Сколько людей, которые покрестились и с энтузиазмом ходили в храмы, паломничали, исповедовались, причащались – сколько из них, скажем, спустя 5 лет продолжают вести все ту же нормальную церковную жизнь? Что касается сект, то я точно знаю, что это огромный проходной двор. К баптистам, адвентистам и прочим люди приходят, а через несколько лет уходят – наверное, и слава Богу! Но когда я оцениваю подобную ситуацию и в нашей церковной жизни, конечно же, моя оценка может быть только соболезнующей. Именно для того, чтобы человек не покинул Церковь, надо помнить одну простую истину: чтобы не разочаровываться, не нужно очаровываться. Мы живем в сложном мире, мы сами сложны, и не надо из себя делать простачков. Простецами, с простецкой верой, мы могли бы жить в каком—нибудь XVII веке, когда все придерживались традиции, руководствовались в своих поступках тем, что подсмотрели у отца или деда, и тем, что батюшка велел.

Сегодня мы не такие. Мы – люди с изломанными судьбами, с крутыми мировоззренческими поворотами. Большинство из нас даже не были рождены в церковных семьях, а пришли в Церковь самостоятельно. Мы с трудом прорывались к вере и теперь каждый день ее защищаем – прежде всего, перед самими собой, перед нашими искушениями и сомнениями, не говоря о том, что мы вынуждены отстаивать ее перед неверующими друзьями и родными или, тем более – перед антицерковно настроенной прессой. И вот в этих условиях надо уметь защищать свою веру. Что это означает? Представьте себе средневековую крепость, к которой подступают враждебные войска. Нам всем известен судьбоносный эпизод в мировой истории – битву двух императоров Римской Империи – Константина и Максентия. От исхода этой битвы зависела в том числе и судьба христианства. У Максентия была лучшая армия: с ним была преторианская гвардия, лучшие римские легионы, у него было почти двукратное численное превосходство над армией Константина. Кроме того, он защищал Рим, который – с его неприступными стенами – взять еще никому не удавалось. Но Максентий не мог остаться в этой крепости и отстаивать ее, потому что правила грамотной обороны города предполагают уничтожение всего того в его окрестностях, что может послужить осаждающей стороне. Прежде чем закрыть ворота крепости, нужно было бы сначала вырубить в округе все фруктовые сады и выжечь весь урожай, что, в свою очередь, повлекло бы за собой восстание самих римлян против Максентия на стороне Константина [228]. Поэтому Максентий вынужден был выйти в открытое поле, где он и проиграл в битве императору Константину и воле Божьей.

Так вот, правила крепости, готовящейся к осаде, в частности, предписывают сжигать все то, что находится в окрестностях этой крепости – хозяйственные постройки, пастбища, сады и все, что поддерживало некогда жизнь городка. Хозяин крепости должен своими руками уничтожить все сарайчики, приросшие к городским стенам, не дожидаясь, пока они будут использованы для штурма враждебной армией.

Точно так же, когда мы сегодня ощущаем себя на поле риторической брани, нам следует самим иметь достаточно критический вкус, здравый взгляд и навык для того, чтобы самостоятельно оценивать доброкачественность наших аргументов. Нужно уметь смотреть на себя, на нашу веру, речь, суждения глазами тех, кто заранее с нами не согласен. Мимо того, что может не заметить и простить любящий взгляд, не пройдет взгляд критичный. И очень важно, встречаясь в очном полемическом поединке со своим собеседником по диалогу, быть готовым к любым неожиданностям.

В моей практике был один очень неприятный случай, когда я беседовал со свидетелями Иеговы у себя дома (что очень удобно: любой аргумент в споре можно наглядно подтвердить, указав на соответствующее место в книгах). Поскольку они отрицают наш догмат о Пресвятой Троице и считают, что все то, что мы читаем об этом в Послании Иоанна, – лишь позднейшая вставка Библии, то я с уверенностью достаю с полки Нестле—Аланда – издание древних новозаветных рукописей с указанием всех купюр и разночтений. С удивлением не найдя там нужной фразы, я беру толковую Библию, где в комментариях указано, что это высказывание о "трех свидетелях на Небе" впервые встречается лишь в рукописях XIV века. Честно говоря, в тот момент я недобрым словом помянул моих благочестивых семинарских преподавателей Нового Завета, которые сочли ненужным травмировать юношеское сознание сообщением о том, что у библейского Текста существует своя история и в этой истории есть некоторые неувязки. И в итоге – по той причине, что мы в свое время не обсудили эту проблему в семинарии, – уже в реальной боевой ситуации я оказался безоружным по этому вопросу. Поэтому я считаю, что некоторые вещи надо самим честно замечать и обсуждать в своей среде. Тем более, что Священная История никогда не уходит в прошлое и всегда с нами длится – уже как История Церкви. И поэтому те ситуации, те межчеловеческие отношения, конфликты, которые бывали, в том числе, и между святыми, возможны и в наше время. И сегодня люди, чрезвычайно уважаемые, с личным духовным опытом – старцы, благочестивые архиереи и святые Отцы в высшем смысле этого слова не всегда приходят к согласию. Даже у них случаются разногласия по тем или иным вопросам, а иногда – даже какие—то личностные неприятия. Когда видишь такого рода вещи – так же, как и любые другие болячки современной церковной жизни, – то важно помнить мудрость Экклезиаста: "и это было". Я нахожу некоторое утешение в знании церковной истории: оно помогает понять, что, говоря словами святого Макария Великого, "ныне и Бог Тот же, и Иов тот же, и сатана тот же". Никаких новых искушений в нашей жизни не появилось. Поэтому если Господь долготерпел беззакония наших предшественников, то будем надеяться, что Он потерпит и наши беззакония и продлит еще время земного странствия Своей Церкви.