Мартин Лютер - Лекции по Послонию к Римлянам

сделать их своими друзьями. И если посягающие на них совершили великий грех, то насколько, спрашиваю я вас, они сами дают повод к этому, своими проявлениями зла и своими действиями, в действительности противоречащими наставлениям Апостола? И если, например, христиане неизвинительны, когда они случайно склоняются к какому-то порочному деянию, то как же могут быть извинительны те люди, которые совершенно сознательно, добровольно и без всякой нужды производят позорный поступок и повод [для согрешения другим]? Таким образом, они сидят, как “подбеленные стены[4]”, и судят нарушителей по своим законам, будучи намного большими преступниками, они нисколько не заботятся о том, как сами могут считаться невинными, и принимают во внимание только то, что могут осуждать других, строго требуя праведности от окружающих, и копая могилу для самих себя. Но если бы они также должны были бояться других людей, то насколько более осторожно действовали бы во всем этом!

Так, один епископ, во исполнение канонического закона, изнуряет весь город этим утомительным делом.[5] Почему? Потому что у людей есть традиция не наносить ущерба церкви. Более того, если бы он действительно желал исполнять заповеди Божьи, то он не должен был бы покидать свой дом. Не то чтобы его деяния порочны, но комары были оцежены, а верблюд проглочен.[6]

И благой Господь Бог позволяет совершиться этому и другим преступлениям для того, чтобы увещевать их относительно их обязанностей и заповедей евангельских. Но, не обращая никакого внимания на это предупреждение Божье, как, например, в этом случае, они с жаром устремляются вперед, навлекая наказание и кару на других, именуя их сынами фараона и сатаны, или даже кем-то еще похуже, только потому, что они обнаружили соринку в глазу брата своего, но не видят бревна в собственнном глазу. Таким образом, они сами несравненно более уподобляются фараону, сатане и чудовищу[7], чем их оппоненты.

Да совершит когда-нибудь Господь Бог так, что законы подобного рода вместе с их сторонниками будут разрушены и уничтожены — например, представление о том, что душа человека, осквернившего священные камни прикосновением руки, мертва. А душа, прожившая в честолюбии, без веры, да при этом еще проклиная, осуждая и порицая другую душу, не мертва!

Я умоляю не подражать мне в этих моих словах, потому что я говорю это, будучи вынуждаем великим сожалением и обязанностями своего служения. Ибо для того, чтобы понять преподаваемое учение, важнее всего применить его к нашей современной жизни. В то же время, я совершаю свою работу назидания апостольской властью. Такова моя обязанность — говорить обо всем, что по моему пониманию и видению сделано неправильно, даже если это касается занимающих высокие посты.

Вот и венецианцы также совершили великий грех против Юлия II тем, что лишили его небольшой части церковных пожертвований, и он вернул их в церковь, проявив великую добродетель, убив и уничтожив при этом немалое число христиан. Но зато нет никакого греха в полнейшей развращенности всей папской курии и в зловещем собирательстве [ею в свою среду] всякой грязи — распутства, расточительности, скаредности, честолюбия, святотатства. Блаженный Бернар[8] прав, когда с иронией говорит в четвертой книге своей работы De consideratione: “Удивительно! Епископы имеют в своем распоряжении более чем достаточно людей, которым они могут доверить свои души, но они не могут найти таких людей, которым можно было бы вверить свои маленькие светские дела. Очевидно, они являются людьми весьма здравомыслящими, ибо проявляют величайшую заботу о самых малозначительных делах, и совсем мало заботятся, либо не заботятся вовсе о делах важных”.

Однако, достаточно. Давайте вернемся к Апостолу.

Как я уже говорил, человек состоит из трех составных частей: тела, души и духа. И душа является связующей частью[9]. Тело повинуется государственным властям, но с согласия и по желанию души, и под руководством духа, который свободен и превыше всего. Однако, возникает вопрос:

Почему же тогда Апостол говорит в Гал.(5:13): “К свободе призваны вы, братия, только бы свобода (ваша) не была поводом к угождению плоти”? И во второй главе того же Послания он говорит: “... Лжебратиям, скрытно приходившим подсмотреть за нашею свободою... чтобы порабоить нас” (Гал.2:4). И в другом месте (1Кор.6:12): “... Все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною”. И в (1Кор.7:23): “Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков”. Апостол многократно учреждает свободу и отвергает рабство. В самом деле, в 1Кор.(9:19 и далее) он даже говорит: “Ибо, будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобресть: для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобресть Иудеев...” И далее он снова говорит: “Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых[10]” (1Кор.9:22). Что же мы скажем на это? Как согласовать эти фрагменты между собой?

Ответ заключается в том, что Апостол, поскольку он становится всем для всех, постольку он и говорит всем, причем каждому индивидуально [именно ему понятными словами и выражениями]. Таким образом, по необходимости он использует термины “свобода” и “рабство” неоднозначно. Для тех, кто были рабами, но свободны по закону язычников, он говорит в соответствующих выражениях, заповедуя рабам повиноваться своим господам, и, если они могут, им следует становиться свободными (1Кор.7:21 и почти во всех своих посланиях). Но в 1Кор.(6:12) он говорит: “... Все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною”, и в 1Кор.(7:23): “Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков”. Эти и другие подобные заявления он делает, имея в виду метафорическое[11] рабство, посредством которого человек утрачивает свою свободу, если втягивается в преходящие вещи и сделки с людьми. Ибо он должен “привязаться” к тем людям, с которыми имеет деловые контакты, и, если он хочет оставаться честным, то он обязан проявлять взаимную преданность делу. Поэтому, так или иначе, эти люди становятся пленниками друг друга. Ибо они отвлекаются и занимаются преходящими делами и явлениями, и не могут направить все свое внимание на Бога.

Он [Павел] называет другую разновидность рабства самой наилучшей, Гал.(5:13): “Но любовью служите друг другу”. Он говорит о такой разновидности любви, что, хотя он был свободен, все же сделал себя слугой всех. Эта разновидность рабства является высшей свободой, ибо она ни в чем не нуждается и ничего не получает, но, скорее, предоставляет и дарует. Таким образом, она воистину является наиучшей свободой и характерным отличительным свойством христиан. Он имеет это в виду в данной главе, когда говорит: “Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви” (Рим.13:8). Это благодатное духовное рабство — все служит тем, кто обладает им, и “...все содействует ко благу” (Рим.8:2) тем, кто обладает им. Но сами они не являются рабами никому, потому что они ни в чем не нуждаются, как я уже говорил.