Джидду Кришнамурти - Комментарии к жизни. Книга третья

Сэр, переживающий должен прекратить быть для того, чтобы было спокойствие. Переживающий всегда ищет большее переживание, он хочет иметь новые ощущения или повторить старые. Он жаждет реализовать себя, быть или стать кем-то. Переживающий — это создатель повода, и пока есть повод, пусть даже утонченный, есть только покупка спокойствия, но это не спокойствие.

«Тогда как должно внезапно наступить спокойствие? Это что, случайность в жизни? Это что, дар?»

Давайте вместе рассмотрим проблему в целом. Мы всегда ищем что-то, и мы так легко используем слово «искание». Существенен факт, что мы ищем, а не то, что ищется. Что ищет каждый — это проекция собственного желания. Искание — это не состояние поиска, это реакция, процесс опровержения и утверждения по отношению к идее, сотворенной умом. Искать иглу, как в пословице, в стоге сена, означает уже иметь знание об игле. Точно так же, искать Бога, счастье, спокойствие или что-то другое означает уже знать, сформулировать или вообразить это. Искание, как оно называется, всегда направлено на что-то известное. Нахождение — это узнавание, а узнавание основано на предыдущем знании. Такой процесс искания — это не состояние поиска. Ум, который ищет, ожидает, ждет, желает, и то, что он находит, распознаваемое, поэтому уже известное. Искание — это действие прошлого, но состояние поиска совершенно отличается, оно никоим образом не похоже на искание, и это не реакция, не противоположность искания. Эти два процесса никоим образом не связаны.

«Тогда что такое состояние поиска».

Это нельзя описать, но возможно оказаться в том состоянии, если есть понимание, что такое искание. Мы ищем из-за недовольства, несчастности, страха, не так ли? Искание — это сеть действий, из которых не освободиться. Эту сеть необходимо понять.

«Что вы подразумеваете под пониманием?»

Не является ли понимание состоянием ума, в котором знание, воспоминание или узнавание не в тот момент функционирует? Чтобы понимать, ум должен быть спокойным, действия знания должны быть в повиновении. Это спокойствие ума наступает спонтанно, когда учителя или родитель действительно хотят понять ребенка. Когда есть намерение понять, появляется внимание без отвлечения желания следить. Тогда ум не дисциплинирован, не контролируется, не натянут, и его не заставляют умолкать. Его спокойствие естественное, когда есть намерение понять. Никакое усилие, никакой конфликт не вовлечено в понимание. С пониманием полного значения искания возникает состояние поиска. Это нельзя искать и найти.

«Когда я слушал, как вы объясняли, происходило пристальное наблюдение за умом. Я теперь понимаю суть того, что называется исканием, и я чувствую, возможно не искать. Но все же состояния поиска нет».

Зачем говорить, что его нет или оно есть? Осознавая истинность и ложность искания, ум больше не в ловушке механизма искания. Есть чувство необремененности, ощущение облегчения. Ум спокоен, он больше не прилагает усилий, борясь за что-то, но он и не спит, не ждет, не ожидает. Он просто спокоен и бдителен. Это так, сэр?

«Пожалуйста, не называйте меня „сэр“. Я — тот, кого наставляют. То, что вы говорите, кажется истинным».

Такое пробужденное ума — это состояние поиска. Он больше не ищет по поводу, нет никакой цели, которую нужно достичь. Ум не заставили утихнуть, на него не оказывается никакого давления, чтобы успокоить его, и потому-то он спокоен.

Его спокойствие не такое, как у листа, который готов танцевать с первым же ветерком, он не игрушка желания.

«В этом спокойствии есть осознание движения».

Разве это осознание не тишина? Мы описываем, но не так, как бы переживающий описал. Переживающий появляется в жизни по многим причинам, он — это следствие, которое в свою очередь тоже становится причиной другого следствия. Переживающий является и причиной, и следствием бесконечной цепи причин и следствий. Восприятие сути этого освобождает ум. Свободы нет в пределах причинно-следственной сети. Свобода не в том, чтобы быть свободным от сети, но свобода тогда, когда сети нет. Свобода от чего-либо — это не свобода, это лишь реакция, противоположность неволи. Свобода есть тогда, когда неволя понята. Истина — это не что-то постоянное, фиксированное, поэтому ее нельзя разыскивать, истина — это живое существо, это состояние поиска.

«То состояние поиска является Богом. Нет никакой цели, которую нужно достичь и удержать. Искания без нахождения, которые продолжались все эти годы, не принесли горечь сердцу, и нет и сожаления об этих потраченных годах. Нас учат, а мы не учимся, вот здесь и кроется наше страдание. Понимание отменяет время и возраст, оно уничтожает различие между учителем и тем, чему учат. Я понимаю и чувствую себя великолепно. Мы встретимся снова».

Это был один из тех огромных, растянувшихся городов, которые пожирают страну, и, чтобы выбраться из его пределов, нам пришлось проехать кажущиеся бесконечными мили по дрянным улицам, мимо фабрик, трущоб и железнодорожных навесов, через недоступные жилые предместья, пока наконец мы не увидели начало открытой местности, где небо было широким, а деревья были высокими и свободными. Это был прекрасный день, ясный и не слишком теплый, потому что недавно прошел дождь, один из тех легких, нежных дождей, которые уходят глубоко в землю. Внезапно, как только дорога достигла вершины холма, мы натолкнулись на реку, блестящую на солнце. Она уходила вдаль через зеленые поля к отдаленному морю. На реке было только несколько лодок, неуклюже построенных, с квадратными черными парусами. Несколькими милями выше располагался мост как для поездов, так и для ежедневного движения, но в этом месте имелся только понтонный мост, по которому транспорт двигался одновременно только в одну сторону, и мы видели линию из грузовиков, телег с волами, автомобилей и двух верблюдов, ожидающих своей очереди, чтобы пересечь реку. Мы не хотели присоединяться к этой длинной очереди, потому что, наверное, придется ждать долго, поэтому мы отправились другой дорогой назад, оставляя реку, проделывающую свой путь через холмы и луга, мимо многих деревень, к открытому морю.

Небо над головами было ярко-голубым, а горизонт наполнен огромными белыми облаками с утренним солнцем на них. Они имели причудливые формы и оставались неподвижными и отдаленными. Мы бы не могли приблизиться к ним, даже если бы ехали в их сторону много миль. По обочине дороги трава была молодой и зеленой. Наступающее лето выжжет ее до коричневого цвета, и природа потеряет свою зеленую свежесть. Но сейчас все было молодым, и радость царила на земле. Дорога была довольно неровной, с выбоинами на всем ее протяжении, и хотя водитель избегал их столько, сколько мог, мы подпрыгивали вверх и вниз, головами почти касаясь крыши. Но двигатель прекрасно работал, и в автомобиле не было никакого грохота.