Священник Даниил Сысоев - Летопись начала

В наше время среди православных богословов популярна гипотеза, утверждающая "богочеловечность" Писания. Согласно этому мнению, как утверждают, основанному на халкидонском догмате, в Библии необходимо различать, божественный и человеческий элемент. К первому относится догматическое и нравственное содержание откровения, все же остальное объясняется человеческим фактором. Из этого не бесспорного утверждения, по их мнению, следует, что Писание может заблуждаться в исторической и научной своей части, что и вовсе не логично. Ведь согласно догмату IV Вселенского Собора человеческое естество соединено с Божеством не только неслиянно и неизменно, но и неразлучно и нераздельно, и посему во Христе не существует противоборства между природами, и человеческая воля в Нем непогрешима по причине ипостасного соединения двух природ. Значит отталкиваясь от халкидонского догмата мы не можем признать возможность ошибочности Священного Писания ни в вопросах науки, ни в вопросах истории. Человек вовсе не является лжецом по природе и невежество свойственно ему лишь по произволению, посему подлинное наличие в Библии человеческого элемента не означает наличия заблуждения. Здесь на лицо логическая ошибка, подменяющая понятия греха и человека.

Гипотеза эта, выдвинутая с целью подогнать Откровение под сказки, пропагандируемые антихристианской наукой, не имеет смысла, ибо она не удовлетворяет требованиям ни богословия, ни богоборчества, стремящегося к уничтожению Церкви. Она не имеет обоснования ни в Самом Писании, ни у Отцов и посему должна быть оставлена.

"Все писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности" (2 Тим. 3,16) - пишет святой апостол Павел, не давая нам власти препарировать живое слово Божие.

"Никогда - добавляет апостол Петр - пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым" (2 Пет. 1, 21). Посему все в Писании истинно, подлинно и несомненно, и нет ни тени лжи или ошибки, как это засвидетельствовал Сам Автор Библии, сказав: "Скорее небо и земля прейдут, нежели одна черта из Закона пропадет" (Лк. 16, 17).

Нашей задачей при написании данного сочинения является попытка показать тот факт, что подлинная наука подтверждает Православное учение и через это помочь христианам соединить в их сердцах во едино две разные сферы жизни, прежде разорванные современной псевдонаучной мифологией, отделяющей веру от знания, Бога от творения и загоняющей Церковь в дальний угол сознания.

При толковании мест Священного Писания мы будем стараться, во-первых, держаться учения и толкований Святых Отцов, а затем уже привлекать естественнонаучные и исторические данные, в соответствии с требованиями 19-го правила Трулльского Собора (VI Вселенского - как он обычно, хотя и не точно, именуется):

"Всякое слово Бога чисто, Он - щит уповающим на Него. Не прибавляй к словам Его, чтобы Он не обличил тебя, и ты не оказался лжецом" (Притч. 30, 5-6)

Возможно ли отделить науку от богословия?

Современные богословы, втянувшиеся отчасти в процесс отступничества, часто отмахиваются от существующей проблемы взаимоотношения науки и Церкви. Они говорят, что наука и религия "могут свободно развиваться, не препятствуя друг другу".. "Наука изучает видимый мир. Объектом ее исследования является материальная Вселенная. Религия же есть духовное устремление к миру сверхчувственному, который не может быть постигнут чисто научными методами". - Эти слова еретичествующего богослова, к сожалению, стали образцом для подражания для многих православных. Попытка разорвать область применения науки и религии порабощает первую оккультизму, вторую же загоняет на задворки жизни и делает ее "культурным пережитком Святой Руси".

Однако практические результаты сей страшной ереси меркнут пред ее богословскими последствиями.

Если мы не можем оценивать видимый мир мыслью Церкви; если Невеста Христова не учит Своих чад, как жить на этой Земле, цивилизация которой пропитана наукой, то зачем Она и нужна? Ведь мы не бесплотные ангелы и нуждаемся в руководстве нашей телесною жизнью, а она находится в сфере деятельности науки.

Перечислим ереси с необходимостью вырастающие из этого мировоззрения:

Манихейство - Ибо если Церковь отворачивается от видимого мира, то очевидно потому, что он зол по своей природе и значит - творение злого бога. Практическим следствием этого является богоборчество и стремление уничтожить свое тело как сосуд греха. (Не поэтому ли подобные тенденции сейчас получили распространение среди неофитов, и именно эти идеи питают секты, типа "Богородичного центра"?)

Докетизм - Если мир сей не достоин познания его Церковью, то не могло состояться и Воплощение, ибо именно Христос является главной тайной христиан, если же верно современное мнение разделяющее сферы науки и веры, то Иисус был призраком. Тогда спасение наше - галлюцинация! Крест и Воскресение - миф и сказка!

Если же мы попробуем применить этот подход к Священному Писанию, то у нас не останется целым и одного стиха.

Церковь говорит нам не об Сущности Божией и не об взаимоотношениях между бесплотными чинами, а о нашем спасении от смерти (которая ждет нас на Земле, а не в духовных мирах) и о воскресении во плоти, дарованное нам Вочеловечившимся Богом.

Примеры можно умножать до бесконечности...

Очевидно, что подобное разделение есть плод сатанинского гуманизма живущего в сознании даже некоторых православных, для которых Церковь заканчивается за порогом храма. Они часто говорят, что Церковь не имеет права вмешиваться в среду наук, ибо Библия учит якобы лишь о духовном, а все относящееся к материальному в ней не богодухновенно. Представим себе на минуту что это так. Тогда какой у нас будет повод верить Священному Писанию в тех вещах, которые непостижимы, если в доступных постижению фактах оно лжет? "Если Я сказал вам о земном, а вы не верите, - как поверите, если буду говорить вам о небесном? " (Ин.3,12) - Сказал Сам Христос.

Очевидно, желая отвергнуть часть Писания, мы отвергаем ВСЕ! Отказываясь от Творца мы отлучаем себя от Троицы! Безусловно правее была русская цензура, запрещая публикацию бредней Дарвина, нежели А. Толстой пытавшийся в известном стихотворение выдать эволюцию за способ сотворения мира.