Андрей Кураев - Школьное богословие

Они использовали смерть монахов как козырь в своем политическом пасьянсе - но так и не приехали к их могилам...

Это и есть та ошибка, от которой нас должен был бы уберечь дар Пятидесятницы. Боль человека и веру Церкви не стоит использовать как пособие в слишком земных играх... Когда Авраама Линкольна пригласили помолиться о том, чтобы Бог взял сторону северян в гражданской войне, Линкольн ответил: "Гораздо более важно, чтобы северяне молили Бога о возможности всегда быть на стороне Бога".

Помолимся же и мы сегодня, чтобы Россия стала на сторону Бога - Распятого ради нас и Воскресшего.

Ошибки же в духовном правописании мы делаем и видим слишком часто. Например, когда духовные дары желаем поставить на обслугу наших житейских интересов. Когда заходим в храм, чтобы испросить экзаменационную оценку повыше, пенсию побольше, болезней чуть-чуть поменьше. Любое молитвенное прошение - благо. Но Дух-то не может сойти на зачетную ведомость или пенсионную книжку. Он может войти только в сердце. Вот это сердце и просит Творец у человека: "Сыне, дай Мне твое сердце!". Это не от ревности или суровости Бога. Просто у Него есть только один Дар, который Он может подарить нам: Самого Себя. Сможем ли мы вместить?

А если, вспомнив о Боге, мы попросим: да, конечно, Ты нам нужен, и, когда я попробую полюбить Тебя, но сейчас мне очень срочно нужно во-о-от это - мы сделаем ошибку. Ту ошибку, от которой нас должен был бы уберечь дар Пятидесятницы.

Я, наверное, отношусь к числу "лестничных мудрецов". Это такие люди, которым самые верные и точные слова, самые нужные аргументы приходят уже "на лестнице", т.е. после того, как разговор, в котором эти слова были нужны, уже закончен.

Так, на днях, ко мне на улице подошел радиокорреспондент и спросил: "О чем Вы мечтали в детстве?". С ходу, в одну минуту, я смог сказать мало. И лишь к исходу этой минуты я сам начал, наконец, понимать, что же я действительно хотел бы сказать по этому поводу.

Итак - о чем же я мечтал в детстве?

Если говорить о самом раннем детстве - то о коммунизме. Коммунизм в моем представлении выглядел как большой магазин игрушек, куда можно зайти и взять любую игру - без денег и без родительских разъяснений, почему они не могут себе позволить столь дорогую покупку.

Я сказал это корреспонденту (который, невзирая на вечернюю темноту, очевидно все же разглядел, что я в рясе) и, естественно, напросился на более провокационный вопрос: "Сбылась ли Ваша детская мечта?".

Да, сбылась! Изменилось направление моих потребностей, оловянные солдатики мне уже больше не нужны. Но вот по отношению к тому, что мне действительно сегодня нужно - моя коммунистическая мечта сбылась.

Что мне нужно - я могу получить. Моя родная православная Церковь, как в той мечте моего детства, предлагает мне удивительные дары: вот дар молитвы, вот дар любви, вот дар чистоты, вот дар мудрости, вот дар целомудрия. Бог - даром - дает их тебе. Ты лишь возьми.

Но совершенная неожиданность таится дальше. Человек, оказывается не умеет принимать подарки. Я не говорю о том, что он не умеет благодарить (а дар ведь требует ответа) - это все мы слишком хорошо знаем. Но, оказывается, мы просто не умеем принимать дар. Во всяком случае дар Божий оказывается для нас непомерно велик. Замечательный христианский писатель и богослов пятого века Августин Блаженный признавался в своей "Исповеди", что в юности он долго не мог получить просимый им у Бога дар целомудрия. И лишь позднее он понял, что "каждый раз, когда мои уста громко произносили: "Господи, дай мне дар целомудрия", мое сердце шептало: но только не сейчас".

Мы просим у Бога даров - но понимаем ли мы, что значит их принять? Мы просим у Бога любви. Но любить другого - значит впустить его в свою жизнь и в свою сердце, стать беззащитным перед любимым; значит быть готовым принять в себя как свою собственную не только его радость, но и боль. Короче, любить - значит выйти из своего уютного одиночества, открыть себя сквознякам, раскрыть себя перед непредсказуемостью свободы другого человека. Любить другого - значит забыть себя. Так мать любит малыша. Готовы ли мы к такой любви? Если нет - то мы просим Бога о том, чего на деле не хотим принять.

Один из православных учителей духовности предупреждал: "Знаешь ли ты, чего ты просишь, когда просишь Бога дать тебе смирение? Ты просишь поруганий". Я молюсь: "сердце чисто созижди во мне Боже" - но некий голос в сердце перечит мне: а действительно ли ты хочешь этого? А если окажется, что ты не сможешь обрести чистоту, если не будешь претерпевать скорбь и болезнь - ты согласишься, из рук Божиих, с миром, принять болезнь, которая уцеломудрит тебя? И у меня нет положительного ответа...

Вот один из законов духовной жизни: Бог не может дать человеку ничего меньшего, чем Он Сам. К ребенку в детский дом пришел человек, желающий усыновить его. Он может подарить маленькому человеку радость сыновства, может подарить ему самого себя. А тот лишь просит дать ему копеечку на мороженое... Бог нашел нас - через Голгофу, придя туда, где оказались мы: "Он приходит в души, Его взыскавшие, во глубину сердечного ада", говорит преподобный Макарий Египетский. Он пришел, чтобы отогнать от нас смерть, и подарить нам жизнь. А мы просим - мороженое... Немножко больше зарплаты, немножко больше здоровья, немножко меньше врагов...

Дар - это то, чего у меня нет, то, чего я не могу сделать своим усилием. Это - не мое. Но то, что не является моим, может, войдя извне в мою жизнь, ее сильно потеснить и переменить. Вот этих перемен и боится человек. Издалека поглядывает он на Церковь, говорит может быть даже красивые слова о ней - но боится сам приблизиться к Богу. Ведь понимает же: можно стать членом партии - и не менять свою жизнь; можно стать приверженцем любой философии - и не менять свою душу. А вот христианином без перемен стать нельзя. Бог приносит нам дар перемен.

Поэтому и выходит так: я живу в Церкви, но Церковь совсем немножко живет во мне, ибо мало места я оставляю предложенным мне Дарам. То есть, если я живу - я живу Богом в Церкви, но если я мало живу в Боге - значит - много я умираю... Помести человека в самую лучшую больницу, с самой лучшей техникой и лекарствами, к самым мудрым и нежным врачам - однако если он будет каждый раз приближающегося к нему врача бить по рукам, трудно ему будет исцелиться. Дар трудно принять. Но все же не отчаивается, звучит в наших сердцах голос Врача наших душ: "Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое"(Второзаконие, 30,19). Дар ждет нас. Только бы нам решиться быть одаренными. Пока мы в жизни - даже "на лестнице" никогда не поздно одуматься. Но за порогом самой жизни уже нет такой "лестницы". Там "лестничная мудрость" может оказаться слишком запоздалой.