Андрей Кураев - Кино: перезагрузка богословием

У медиков есть такое печальное наблюдение: если у человека есть какой-нибудь орган, то у этого органа обязательно должна быть какая-нибудь болезнь. Речь не идёт о том, что именно Иван Петрович должен быть болен всеми органами своего тела. Нет, имеется в виду человек как вид. Если в Homo Sapiens есть какой-нибудь орган — то у кого-то он обязательно поломается. В одной газете я когда-то читал статью по популярной анатомии, написанную в стиле «Книги рекордов Гиннеса». Там было написано, что самая крупная кость в теле человека — большая берцовая. Её обычная длина — 27 сантиметров. А самая маленькая косточка — в среднем ухе. Её длина всего 3 миллиметра. Дальше в статье написано, что находятся такие «счастливчики», которые умудряются сломать даже её. Так вот, если у нас есть душа, то она тоже может ломаться.

Одна из главных болезней души на языке аскетики называется плоть .

Слово «плоть» в церковных текстах имеет два смысла. В текстах догматических, вероучительных плоть — это тело. В таком случае никаких негативных ассоциаций с этим термином не связывается («Слово стало плотью», — говорит Евангелие о рождестве Христа). Но в текстах аскетических, монашеских, плоть — это не тело, а низшие слои нашей психики, связанные с нашей физиологией. Вот с этими слоями надо бороться. Их надо дисциплинировать. Плоть — это разбухшее животное начало в нас. В этом смысле плоть подобна раковой опухоли.

Рак — это более чем болезнь. В нем проглядывает сатанинская ухмылка. Ирония и кошмар этой болезни в том, что раковая опухоль состоит из здоровых клеток. Раковая опухоль — это безумно здоровые клетки. Клетки, которые не умеют умирать. Не умеют останавливать свой рост.

Представьте, что на сцене стоит симфонический оркестр. Больше ста человек. У каждого своя музыкальная специализация. Струнные, ударные, клавишные и так далее. А там, сзади, стоит дядя Вася. У него редкая музыкальная специальность. Он — ударник-тарелочник. Дяде Васе уже 50 лет. Некоторые намекают ему, что пора на пенсию, пора дать дорогу молодым… Но дядя Вася хорошо отдохнул этим летом и на ближайшем концерте решил доказать всем, что он ещё на многое способен. Он выполнил тройную норму и гремел без передаха… Да, дядя Вася доказал, что бицепсы у него есть, но концерт-то сорвался. Один инструмент заглушил все остальные.

Так и в раковой опухоли. В каждом органе должно быть много типов клеток. Они должны быть в сотрудничестве, должны уступать друг другу. И вдруг одна из клеточных колоний сходит с ума. Она начинает расширяться и вытеснять все остальные. В итоге орган, пораженный раком, теряет свои функции, умирает человек, а вместе с ним и эти бездарно здоровые клетки.

Так вот, плоть — это и есть раковая опухоль души. Когда нечто само по себе законное, но низшее, начинает давить на душу. Повторяю, что православие считает законным половое влечение в человеке. Но одно дело — пёс на цепи у меня во дворе, а другое — этот же пёс, залезший четырьмя лапами на мой обеденный стол и пожирающий мой обед вместо меня. Вот здесь надо сказать: «Место!».

Итак, человек, который понял, что у него есть душа, дальше должен решить: «Где я сам? С какой из фракций я себя идентифицирую? Где тот, который настоящий я? Я — это моя социальная маска? Или моё тело? Или моя душа? Или мой дух?». Кстати, дух — это то, что влечёт за пределы человека, то, что влечёт человека к Богу. Так вот, труд самопознания — это труд самоопознавания, самоидентификации. А затем — дисциплинирование себя в направлении на главную цель.

Но начинается все — с бунта.

Русские переводчики отчего-то оставили название города повстанцев без перевода — «Зион». Что является такой же глупостью, как если бы в русском переводе фильма Мэла Гибсона «Страсти Христовы» действовал персонаж по имени «Джизас». Тот, Кого по английски зовут Джизас, а по французски — Жезю, по русски все же именуется Иисус. Так же английское Зион и немецкое Цион должно быть передано по русски как Сион. И это еще одна прямая отсылка к Библии. То, что бунт в «Матрице» носит религиозный характер, видно уже из названия сообщества восставших.

Сион — гора в центре Иерусалима. Это место Тайной Вечери, место успения Божией Матери, место погребения царя Давида. Именно в давидовом «Псалтыре» Сион становится символом верности и сопротивления. Одна империя за другой «асфальтировала» и «зачищала» Израиль, но память о завете с Богом возвращала народ Израиля в историю. И эту память о своем Боге пленники связывали с Сионом — «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе» (Пс. 136, 1). «Надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек» (Пс. 124, 1). «Когда возвращал Господь плен Сиона, мы были как бы видящие во сне. Тогда уста наши были полны веселья, и язык наш — пения; тогда между народами говорили: „великое сотворил Господь над ними!“ Возврати, Господи, пленников наших, как потоки на полдень. Сеявшие со слезами будут пожинать с радостью» (Пс. 125, 1–5). [9]

Но в первой серии эти намеки на Библию остаются почти случайными и даже провокационными, почти кощунственными (имя любовницы Нео — Тринити — означает Троица).

Первая серия снята с очевидно буддистскими акцентами. Хотя ее основной тезис («Проснись и смотри!») общерелигиозен, но есть типично буддистская радикальность в аранжировке этого тезиса. Да, все религии мира говорят, что нельзя доверять обычным ощущениям. Но мера нашей обманутости оказывается разной по представлению разных религий. Христианство полагает, что человек может очень серьезно обманываться, но все же сам человек не есть обман и мир не есть иллюзия. Уже на первой странице Библии мы читаем, что «увидел Бог, что все, что Он создал, хорошо весьма».

В буддизме, напротив, наш обман всецел. По первой серии «Матрицы» проходит идея тотального обмана. Весь мир, в котором жил Нео, придуман от начала ло конца. И весь он должен быть разрушен. В этом смысле первая серия «Матрицы» несёт в себе скорее буддистские мотивы, нежели христианские. А также ещё гностические.

Гностики — это первые еретики христианской истории. Пространство их деятельности — первые три столетия нашей эры. Гностики наследуют античное убеждение в том, что космос — это порядок. Слово «космос» восходит к глаголу «космео» — украшаю (отсюда, кстати, происходит и слово «косметика»). Античного грека порядок радовал. Перед лицом своей смерти он утешал себя тем, что для всего есть свое место в расписании жизни. Да, люди умирают, но и листва падает осенью, а всеной родятся новые листья. Так и мы умрём, но наш город будет бессмертен в наших детях… А затем эпоха маленьких, соразмерных человеку городов прошла и настало время империй. Александр Македонский, потом — Римская Империя. Культура полисов, маленьких обжитых городов, в которых мнение каждого гражданина что-то значит, обрушилась. Люди чувствуют свою заброшенность в огромных колесах империи. И начинает пробуждаться тоска о человеке. Уже у Вергилия идёт тема бренности человеческого существования, необеспеченности, потерянности человека. Евангелие говорит, что человек сам выбирает свой путь. Не от народа, не от государства, а от него самого зависит его вера, его самопознание и его будущее. Гностики согласились с этой христианской интуицией. Они согласились, что человеческая личность — уникальна. Человек — не просто сумма космических взаимодействий. Гностики вместе с христианами напомнили человеку «Ты — родом не из космоса!». По отношению ко всему космосу мы — инопланетяне. Как пел Александр Галич, «А живем мы в этом мире послами не имеющей названья державы».