Монах Лазарь (Афанасьев) - Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни

Главное-то вот что: любить Бога и любить ближнего. Этому учат нас святые Отцы, среди них и Оптинские преподобные старцы. А учили тому, что сами исполнили на деле. Сколько любви ко всем, с кем он сталкивался, было в старце Нектарии! А старчествовать в Скиту он начал с 1912 года, когда его предшественник, преподобный Варсонофий, переехал в Старо-Голутвин монастырь – поднимать его, возрождать из запустения. Отец Нектарий поселился в хибарке, где ранее жили преподобные Амвросий и Иосиф. Скромен и смирен был о. Иосиф, старчествовавший после своего учителя, о. Амвросия, – и если он говорил что-то на пользу обращавшимся к нему, то всегда как бы не от себя, а от своего покойного наставника; вот он, мол, в таком-то случае говорил то-то… Каково же было смирение о. Нектария? «Некоторые меня ищут как старца, – сказал он одному человеку, будущему протоиерею, – а я, как вам сказать, все равно что пирожок без начинки». А когда шамординская монахиня Любовь попросила о. Нектария дать ей наставление, он предложил ей пойти к старцу Анатолию. Но она настаивала: «Батюшка, ведь вы старец, как же вы отказываетесь?» На что о. Нектарий ответил со смиренным видом: «Это одно недоразумение… Я здесь поставлен только сторожем… Какой я старец? Я нищий, ко мне еще присмотреться надо… Это вы земные Ангелы и небесные человеки, а я земнородный…» Или отсылал к своему келейнику, будущему карагандинскому старцу Севастиану: «Вы об этом спросите моего келейника, отца Севастиана, он лучше меня посоветует, он прозорлив». И ведь это не из одного смирения он говорил – о. Севастиан действительно был прозорлив и стал потом великим и благодатным старцем.

Иногда о. Нектарий оставлял человека, пришедшего к нему за разрешением какого-нибудь духовного вопроса, в комнате одного, – в той комнате, где когда-то принимал народ великий старец Амвросий. И тот человек тихо сидел, а эта комната, вся обстановка ее, иконы и картины, книги и простая мебель – много говорила его душе. Невольно думалось ему о преподобных Амвросии и Иосифе. И благодатный дух, всегда присутствовавший в этой келлии, оживотворял скорбящее или растревоженное сердце сидящего в одиночестве человека. Он оживал, укреплялся духом… Иногда о. Нектарий оставлял на столе и раскрытую книгу где такой человек находил ответ на свой вопрос. Потом о. Нектарий возвращался, беседовал с ним, а душа этого человека уже готова была к принятию его старческих слов.

Из комнаты в комнату в старческих келлиях ходил неслышной поступью пушистый серый кот… Выйдет старец Нектарий – и кот за ним. Войдет – и он здесь… Скажет ему что-нибудь старец – кот, словно разумный, исполнит: пойдет и сядет, где скажут, сходит в приемную или на крылечко. Чаще же сидит у теплой печной стены и дремлет. Или, склонив голову, как бы слушает молитвы старца… Иной раз погладит его о. Нектарий и скажет: «Преподобный Герасим был великий старец, и потому у него был лев… А мы малы, и у нас – кот».

Великий старец Герасим жил в V веке. Созданная им иноческая обитель находилась в заиорданской пустыне. Это была обитель отшельников, которые из своих уединенных келлий (часто это были просто пещеры) сходились в монастыре только на субботу и воскресенье ради Божественной службы и святого Причащения Христовых Тайн. «Однажды шел старец Герасим, – говорится в его Житии, – по иорданской пустыне и встретил льва, показывавшего ему свою лапу, опухшую и загноившуюся от вонзившегося в нее шипа… Старец, видя льва в такой беде, сел, взял его лапу, вытащил занозу, очистил рану и обвязал ее платком. Исцеленный лев с тех пор не покидал старца и ходил за ним, как ученик. Старец питал его, давая ему хлеба или иную пищу».

Но не о льве и коте думал о. Нектарий, когда как бы в шутку сказал, что «мы малы». Он думал о древнем египетском и палестинском старчестве, когда подвизались великие чудотворцы и прозорливцы такой величины, как Антоний, Пахомий, Макарий Великие, а с ними и еще множество преподобных, совершавших такие духовные и телесные подвиги, которые уже под силу становились потом лишь очень немногим, самым духоносным и сильным монахам. Оптинские старцы во многом равны были древним подвижникам, среди них и старец Нектарий. Но мило было его сердцу христианское смирение, и он никогда не оставлял его: был истинно смиренным чудотворцем и прозорливцем.

А однажды о. Нектарий рассказал легенду о том, как кот будто бы спас Ноев ковчег. Враг рода человеческого, в одно и то же время злохитрый и глупый, решил, что вот теперь, когда по водам плывет этот ковчег с горсткой людей и животными, – легко положить конец существованию человеческого рода. Надо, – думал он, – утопить эту посудину… И вот он вселился в мышь и побежал в трюм, чтобы прогрызть дыру в днище ковчега. А на его беду там оказался кот, который не дремал! Думал ли кот, что он спасет ковчег и все человечество, или нет, но он бросился за мышью, поймал ее и загрыз. Пусть это легенда, то есть сказка, но коту в ней отведено весьма почетное место.

Будьте как дети, – призывал Господь, – чисты, честны, непосредственны. Старец Нектарий не похоронил своего детства – оно жило в нем рядом с его великой духовной мудростью. Он мог и пошутить, и посмеяться даже в глубокой старости. А когда его келлию в Скиту Оптиной Пустыни обшаривали чекисты, они нашли там много игрушек «Ты что, ребенок?» – спросили они старца. «Да, – ответил он, – я ребенок».

Он знал, конечно, что чекисты не поймут сказанного им, но не нашли они здесь и ничего из того, что хотели найти – ни золота, ни бриллиантов… Они искали драгоценностей вещественных, а о духовных-то, укрытых в сокровищнице сердца, которым цены нет, они и понятия никакого не имели. Но был старец Нектарий арестован именно как «укрыватель ценностей» – не мирских, а Христовых.

Спирит В. П. Быков у старца Нектария в Иоанно-Предтеченском Скиту.

В 1913 году в Москве появилась на прилавках книжных магазинов книга Владимира Павловича Быкова «Тихие приюты для отдыха страдающей души. Лекции-беседы». Надо знать духовно-нравственную атмосферу того времени, кануна Первой мировой войны и революции, чтобы оценить необычность вышедшего издания, – оно резко выделилось из плотного теософски-спиритического строя тогдашней культуры и открыло ясный горизонт Православия. Быков публично говорил о русских монастырях, более – об обителях Калужской губернии, среди которых самым ярким было сияние Оптиной Пустыни с ее духоносными старцами. На лекциях автор проектировал на экран виды монастырей, которые ему для этого любезно предоставил собравший коллекцию замечательных снимков епископ Трифон (Туркестанов). Лекции имели огромный успех. То, что говорил Быков, для многих было откровением, освобождением от обмана, радостью. Никого не смущало, что эти лекции-беседы ведет человек, совсем недавно имевший громкую славу великого спирита, издателя газет и журналов, распространявших дух противления Христу среди русской интеллигенции. Магия, оккультизм, теософия…