Игнатий Брянчанинов - Полное собрание творений. Том 4

8. Неправильные действия местного начальства прикрыты второю Комиссиею уклонением от переследования, или же переследованием крайне недостаточным, по каковой причине находится в тени, необъясненным, лишь могущим быть усмотренным при особенном тщании, что местное начальство невниманием своим к жалобам как Избищских, так потом и Денисовских крестьян — первых на совершенные над ними жестокости, а вторых на назначенные и объявленные г-ном Страховым — внушило им недоверие к себе. Благоразумное, своевременное и законное ограничение г-на Страхова местным начальством потушило бы жалобы Избищских и предотвратило непокорство Денисовских крестьян. Те и другие были движимы в своих действиях горем, перешедшим в отчаяние. Действия Страхова способны привести в такое положение каких угодно крестьян.

9. Все, до одного, мнения духовного депутата, ходатайствовавшего пред второю Комиссиею, принявшею на себя какие-то странные права и власть, о исполнении Высочайшего повеления переследованием, о исполнении законов переспросом и пересмотром, о открытии истины и сохранении святой Правды точным определением виновности подсудимых, ходатайствовавшего о всем этом, как о милости — жестко и с презрением ею отвергнуты .

Вывод Высочайше учрежденной (второй) Комиссии из ее делопроизводства, естественно, не мог иметь иного характера и направления. Этот вывод изображается в ее Заключительном журнале, помещенном в конце второй части. Вывод старшего депутата, основанный на том же делопроизводстве, имеет результатом своим диаметрально-противоположные заключения. Какая тому причина? Как одно и то же дело {стр. 624} могло породить два разные, совершенно противоположные друг другу заключения? Ответ короток, прост и ясен. Разноречащие заключения Комиссии и депутата произошли от следующего: Комиссия для обвинения священника Ивановского и для оправдания г-на Страхова уклонилась от исполнения Высочайшего повеления, от исполнения Государственных законов, от исполнения нравственного закона правды и сообразно с своею целью вывела свой Заключительный журнал; но депутат в Записке своей указал на все эти уклонения от исполнения Высочайшего повеления, от исполнения законов, от исполнения требований добросовестности — Правды, и, выставив факты — свидетели Истины, которых вторая Комиссия не могла задушить, умертвить, несмотря на все ее к тому усилия, составил иной вывод, иной, так сказать, Заключительный журнал, совершенно противоречащий результатом своим Заключительному журналу Высочайше учрежденной Комиссии для переследования, но на самом деле занимавшейся как бы доказанием (тщетным!) неосновательности данного ей поручения, несмотря и то, что оно изображено ей в Высочайшем повелении. — Если говорить точно и без всякого погрешения пред Правдою, то должно сказать следующее: Заключительный журнал, составляя одно целое по духу и направлению с делопроизводством второй Комиссии, несколько и отличается от нее: делопроизводство содержит в себе крупные неправильности и погрешности, а заключительный, вмещая в себя эти крупные погрешности, подкрепляет их мелкими, уже чисто подьяческими погрешностями и увертками, внушающими презрение и омерзение к составителям таких гнусностей. Так, Заключительный журнал говорит, что при насильственном венчании Евдокии Абрамовой солдаты говорили ей «Дуня!» вместо «Дуняшка» (как явствует из подлинного показания); «тебя задерем» , — но все умолчано. О Христине Елистратовой сказано, что она изнасилована Страховым за шесть лет тому назад, и это повторено дважды, но из показания явствует, что она изнасилована за четыре года, в 1847 году, на Ивановской неделе, и в первое воскресенье объявила о сем в церкви священнику Ивановскому, с чего вспыхнули жалобы всех крестьянок и крестьян. Показания братьев Христины, данные второй Комиссии, ею умолчаны, а выставлены прежние, данные ими первой Комиссии. Очень смягчено показание Архипа Минина, который в подлиннике показал: «Хотя в показании, отобранном (первою Комиссиею) {стр. 625} от меня 13 апреля 1850 года, написано, что будто жена моя, Федосья, объявляла мне, что на барина сделала ложное показание, но этого ни она мне не сказывала, ни я в Комиссии не показывал, и с чего оно написано не знаю» (ч. 2, л. 315). Умолчано о Федосии Алексеевой, что она при передопросе первою Комиссиею принуждена была показать противно первому показанию по угрозам жандарма, который сказал ей: «Если покажешь на помещика, то будешь заключена в острог» . Также умолчано, что Страхов, уговаривая ее на блуд, торкал в грудь дубинкою (ч. 2, л. 315, 316). Умолчано показание мужа Матроны Андреяновой, Федора Алексеева, что он объявлял прежней Комиссии о рождении женою его, через три недели после свадьбы, младенца, прижитого, по сознанию ее, со Страховым, но что члены первой Комиссии приказали показать, что он женился на нерастленной девице, каковое приказание он и исполнил; Страхов же стращал его острогом. Умолчано показание Матроны Андреяновой, что жандарм угрожал ей, что ее сгноят в остроге, если она покажет на помещика (ч. 2, л. 313, 314). Умолчано о Савелии Андреянове, что когда сестра его Матрона Андреянова, по изнасиловании ее Страховым в деревне его Залужье, была возвращена в свою деревню Избищи, то Савелий был вытребован в Залужье, где барин сказал ему: «Отчего сестра твоя пряталась от меня?» и за то, в спальне, бил Савелия по щекам, а после свел в мастерскую за руку и там, в присутствии Страхова, высекли его двумя крестьянскими кнутами так, что он полторы недели был болен (ч. 2, л. 179–191 — сличить 530). Умолчано, что Избищские оброчные крестьяне, при первоначальной их просьбе, внося 60 рублей ассигнациями оброку с тягла, обязаны были отбывать два дня барщины, независимо от многодневных дней сгонных. Умолчано при настоящем их положении еженедельный один день . Умолчано важное показание Балясникова, данное им второй Комиссии и решающее вопрос о прикосновенности Ивановского, а выставлено показание его первой Комиссии, вполне противоречащее сему второму. Умолчано, смягчено, изменено и прочее, и прочее, и прочее (см. в записке старшего депутата).

Старший депутат, при первом взгляде на делопроизводство второй Комиссии, признал оное лишенным юридического достоинства, неправильным и незаконным, но при подробном рассмотрении этого делопроизводства он признает его непре{стр. 626}рывною цепью неправды, временем более тонкой, временем более грубой, приметной для всех и каждого. По сердечному ощущению, оно — глубокая пропасть зла, в которой потоплены совесть и честь следователей, невинность и благосостояние невинных и уголовные преступления закоренелого в преступлениях преступника.