Игнатий Брянчанинов - Полное собрание творений. Том 5

«Иногда мы не только осуждаем ближних, но и уничижаем их. Иное — осуждать, как уже сказал я, и иное — уничижать. Уничижение состоит не только в осуждении ближнего, но и в презрении его, когда гнушаемся ближним, когда отвращаемся от него, как от мерзости. Это гораздо хуже и пагубнее осуждения. Хотящие спастись не обращают внимания на недостатки ближнего; внимание их постоянно устремлено к своим собственным недостаткам: по этой причине они и преуспевают. Мы же, окаянные, нисколько не рассмотрев дела, осуждаем, гнушаемся, уничижаем, если увидим что-либо или услышим, даже если что-либо представится нам только в воображении. Что еще хуже, мы не удовлетворяемся одним собственным вредом, но, встретив другого брата, тотчас говорим ему: случилось то и то, и то. Мы повреждаем брата, влагая грех и в его сердце: мы не боимся угрозы Писания: Горе напаивающему подруга своего развращением мутным [ 913]; мы совершаем дело бесовское и нерадим об этом. В чем заключается деятельность бесов? только в том, что они смущают человеков и вредят им. Мы оказываемся помощниками бесов на погибель свою и ближнего! Кто вредит душе, тот содействует и помогает бесам; напротив того, кто доставляет пользу душе, тот помогает святым Ангелам. Отчего мы подвергаемся этому? единственно от того, что не имеем любви. Если б мы имели любовь, то смотрели бы с милостию и состраданием на недостатки ближнего, как и Писание говорит: любы покрывает множество грехов [ 913]; любы не мыслит зла, вся терпит [ 915]. Если б мы имели любовь, как я сказал, то эта любовь покрывала бы каждое согрешение брата, как поступают и святые, видя недостатки человеческие. Неужели святые слепы? неужели они не ненавидят согрешений? И кто столько ненавидит грех, как святые? Ненавидя грех, они не ненавидят согрешающего, не осуждают его, не отвращаются от него. Они состраждут согрешающему, наставляют его, утешают, врачуют как член немоществующий, делают все, чтоб спасти его. Святые привлекают брата к добродетели долготерпением и любовию, а не отвращаются от него, не гнушаются им. Как мать, имея безобразного сына, не гнушается им и не отвраща{стр. 212}ется от него, но с любовию заботится искусственными украшениями загладить природный недостаток и делает все, чтоб украсить сына, так и святые постоянно покрывают, украшают согрешающего, заступаются за него с тою целию, чтоб его исправить со временем, чтоб недопустить других до повреждения по причине его и чтоб самим еще более преуспеть в любви Христовой».

«Стяжем любовь, стяжем милостивое сердце к ближнему, чтоб при посредстве этого качества оградить себя от лютого злоречия, от осуждения и уничижения, чтоб при посредстве его помогать друг другу, как собственным членам. Кто, имея рану на руке или на ноге, или на каком другом члене, гнушается собою? неужели он отсечет член свой, хотя бы этот член и загноился? Напротив того, не очищает ли его, не омывает ли, не прикладывает ли к нему пластыря, не кропит ли освященною водою, не молится ли о исцелении, не просит ли святых помолиться о нем? Короче сказать, он не оставляет телесного члена своего в небрежении, не гнушается ни безобразием, ни зловонием его, но употребляет все средства к исцелению его. Подобным образом мы должны сострадать и друг другу, должны помогать друг другу, и сами и посредством отцов и братий более преуспевших, нежели мы; мы должны придумывать и делать все, что служит к взаимному вспоможению и себе и братиям; мы члены в отношении один к другому, как и Апостол говорит: все мы едино тело есмы, а по единому друг другу уди [ 916]; аще страждет един уд, с ним страждут еси уди [ 917]. Что значат общежития? как вы думаете? Не одно ли это тело? не члены ли этого тела все живущие в общежитии? Каждый член да служит телу по силе своей! Старайтесь всегда помогать друг другу: или учением, влагая слово Божие в сердце брата, или утешая его во время скорби, или подавая ему руку помощи в каком-либо деле. Одним словом, каждый, соответственно силе, да сближается любовию с ближним».

«Чем более сближаемся мы друг с другом, тем более приближаемся к Богу. Подобное совершается и в отношении отдаления. Удаляющиеся от Бога, насколько оставят любовь к Богу и удалятся от Бога, настолько удалятся и друг от друга; также, насколько удалятся друг от друга, настолько удалятся {стр. 213} и от Бога. Таково свойство любви. Насколько находимся вне ее, насколько не любим Бога, настолько мы удалены и от ближних. Если же возлюбим Бога, то насколько приближаемся к Нему любовию, настолько соединяемся любовию и с ближним; по мере того, как соединяемся любовию с ближним, соединяемся любовию и с Богом» [ 918].

«Иногда, услышав оскорбительное слово, мы не обращаем на него внимания и переносим его без смущения, как будто вовсе не слыхали его: иногда же только что услышим, тотчас смущаемся. Какая причина такого различия? Одна ли причина такого различия, или их много? Нахожу, что имеется много причин; но есть одна такая, которая, так сказать, служит началом для всех других причин. Случается кому-либо подвергнуться искушению после того, как он занялся молитвою или безмолвием, и в то время находится в благом настроении: по этой причине он переносит оскорбительный поступок брата без смущения. Опять, случается, что оскорбляемый имеет пристрастное расположение к оскорбляющему и потому не огорчается действиями его. Опять, иной питает презрение к оскорбляющему и потому вменяет обиды его ни во что, не обращает на него никакого внимания, как бы не признавая его даже человеком и не делая никакого ответа на его слова, что бы он ни говорил».

«Главная причина всякого смущения, если основательно исследуем, заключается в том, что мы не укоряем самих себя: отсюда проистекает всякое расстройство! по этой причине мы никогда не можем придти в состояние спокойствия! После этого нечего удивляться, когда слышим от всех святых, что нет другого пути, кроме пути самоукорения. Но мы, видя, что ни один из святых не нашел покоя, идя другим путем, надеемся получить спокойствие, или идти правым путем, не желая никогда укорять самих себя! Поистине, если человек совершит тьмы добродетелей и не будет держаться этого пути, то никогда не перестанет оскорбляться и оскорблять других, погубляя этим все труды свои. Напротив того, какую радость, какое спокойствие ощущает тот, кто укоряет самого себя! Укоряющий себя куда бы ни пошел, как сказал авва Пимен, что бы ни случилось с укоряющим себя, утрата ли чего, или бесчестие, или какая бы то ни было скорбь, он никогда не {стр. 214} смутится, постоянно предваряя смущение признанием себя достойным напасти. Какое другое настроение может быть свободнее от печали!»

«Случается, что иной, как представляется ему, пребывает в мире и безмолвии. Но, вот, пришел брат, сказал ему неприятное слово, и он смутился. На этом основании полагая скорбь благословною, он говорит: «Если б такой-то не пришел, не сказал мне оскорбительного слова и не смутил меня, то я не пришел бы в расстройство». Это смешно! это — прелесть! Неужели вложил в него страсть тот, кто сказал ему неприятное слово? сказавший такое слово только обнаружил таившуюся в нем страсть, чтоб он покаялся в ней, если хочет. Руководствующийся такими суждениями подобен гнилому хлебу, который с виду хорош, а внутри заплесневел. Когда разломят его, обнаруживается гнилость его [ 919]. Так и этот пребывал, как представлялось ему, в мире, имея живущую внутри себя страсть и не ведая этого. Одно слово сказал ему брат его, и извлек гнилость, скрывавшуюся внутри его! пусть же он покается, если хочет быть помилован; пусть очистится, пусть преуспеет, пусть увидит, что он должен благодарить брата, а не скорбеть на него: брат доставил ему величайшую пользу».