Жак Маритен - Избранное: Величие и нищета метафизики

Основное призвание Израиля противоречит тому (по крайней мере, пока он не выполнит своей мистической, исторической задачи), чтобы стать единой нацией и тем более образовать единое государство. Жестокий закон Исхода разрушил в евреях диаспоры всякое стремление к политическому воссоединению.

Если придавать слову «народ» смысл простого множества похожих друг на друга людей, населяющих определенный географический регион (Daseinsgemeinschaft), то евреи не есть народ. Если слово «народ» есть синоним слова «нации», они тоже не «народ»; если это — синоним слова «раса» (в смысле этико-историческом), то они — народ, и более, чем народ, они образуют историческую общину, характеризующуюся в отличие от нации не тем, что они ведут (или стремятся вести) общую политическую жизнь, но тем, что их питает одна и та же духовная и моральная традиция, и они отвечают одному призванию. Евреи — народ, и по преимуществу — народ Божий. Они — род освященный; они — дом, дом Израилев. Раса, народ, род — все эти понятия в приложении к евреям должны быть сакрализованы.

* * *

Израиль являет собой тайну, в глубине своей тайну того же порядка, что и тайна мира или тайна Церкви, — это тайна искупления. Философия истории, применяемая к теологии, может пытаться совершить некоторые интеллектуальные усилия для разрешения этой тайны. Но эта тайна будет всегда превосходить всякое разумение, наши идеи и наше знание могут погружаться в эту тайну, не ограничивая ее.

Здесь следует добавить, что если ап. Павел прав, в этом случае то, что называется еврейским вопросом, есть вопрос неразрешимый, по-видимому, до великого воссоединения, о котором говорит ап. Павел и которое будет подобно их воскресению из мертвых. Стремиться найти простое и окончательное решение проблемы Израиля — это значит искать способ остановить мировой процесс.

То, что делает такой слабой либеральную позицию XIX в., несмотря на ее большие исторические заслуги, это как раз то, что она претендовала на разрешение этой проблемы. Практическое ее решение означает прекращение раздоров и конфликтов, преодоление противоречий, установление мира. Заявить, что, строго говоря, не существует решения проблемы Израиля, — это значит вызвать конфликт и даже своего рода войну. Есть два способа это сделать: один, на зверский манер — дать выход насилию и ненависти, открытой или замаскированной, сдержанной или бешеной, развязав физическую войну, направленную на истребление, на лишение евреев имущества или на порабощение их, войну мира и животного человека против Израиля. Это антисемитская позиция. Другой способ — христианский. Он состоит в том, чтобы через соучастие в страданиях Мессии и с помощью милосердного разума включиться в духовную борьбу ради освобождения человеческого рода, в борьбу Церкви и духовного человека за спасение мира и воссоединение Израиля. Это позиция католическая, или позиция ап. Павла, которая, кроме того, стремится вовлечь людей в постоянную конкретную интеллектуальную работу и которая не решает, не устраняет окончательно противоречий, но в каждый момент времени находит, как их преодолевать и смягчать.

2. Народ божий

Трудно не поразиться крайней низостью приемов антисемитской пропаганды. Люди, которые заявляют о международном заговоре Израиля с целью порабощения других народов, о ритуальных убийствах, полной развращенности евреев, следующих Талмуду; или те, которые считают, что еврейская истерия и есть причина всех зол, переносимых длинноголовыми блондинами с голубыми глазами — признаками высших рас (где черные глаза и темные волосы «к несчастью» встречаются гораздо чаще); или те, кто утверждает, что евреи действуют сплоченно, как один человек, намеренно развращая морально и подрывая политически христианство; как и те, кто распространяет такую явную подделку, как Протоколы Сионских мудрецов, короче, всех тех, кто уверен, что евреи — это денежные мешки и что все пошло бы прекрасно на земле, если бы раз и навсегда покончили с этой нечистой расой, — все эти люди, кажется, рождены для того, чтобы свидетельствовать, что невозможно ненавидеть еврейский народ, оставаясь при этом разумными людьми. При более внимательном рассмотрении проблемы это низменное сознание оказывается порожденным тревогой и должно иметь мистический смысл. Нечестивость, зашедшая слишком далеко, граничит с тайной и заслоняет собой пророческий инстинкт из темной сферы иррационального.

Трагедия Израиля — это и трагедия всего человечества, и поэтому нет решения еврейского вопроса. Говоря точнее — это трагедия человека в его борьбе с миром и мира — в его борьбе с Богом. Перед нами — мечтательный, хромой Иаков, страстный обличитель мира, необходимый миру и невыносимый для мира; таков путь и скитающегося еврейства. Гонения на евреев означают моменты обострения этой трагедии, в которой действие рискует застопориться, поскольку всякая фатальность заходит в тупик и для ее возобновления требуются новые ужасы. Существует надчеловеческий план отношений Израиля к миру, как и Церкви к миру. И лишь рассматривая эти три понятия, каким-то загадочным образом можно уяснить некоторые аспекты тайны Израиля. В определенном смысле путеводной нитью, как нам представляется, может служить аналогия, обратная аналогии Церкви. Чтобы попытаться разгадать эту ночную тайну и привести ее к ясности тайны утренней, необходимо было придать новый смысл идеям и словам, принадлежащим совершенно иному предмету.

Чтобы Израиль составлял своего рода мистическое тело, сам еврейский народ должен это осознать [364]. Связь, обеспечивающая единство Израиля, это не только связь плоти и крови или этико-исторической общности, это также не связь общины святых, что создает единство Церкви, объединенной верой в воплощенного Бога и надеждой войти в Его наследие. Это связь сакральная и сверхисторическая, связь обетования, но не обладания, связь ностальгии, но не святости. В глазах христианина, который помнит, что обетование Божие непреложно [365], Израиль продолжает свою священную миссию, но в потемках мира, который он предпочел свету Божьему [366]. С завязанными глазами бредет Синагога путем, предназначенным Богом во вселенной. И тот путь, который она проделывает в истории, она угадывает на ощупь.

Царство Божие находится в состоянии странника и распятого, Церковь — в мире, но не от мира, и чем больше она страдает от мира, тем она свободней от мира, и она уже свободна.

Народ Божий, алчущий Царства Божия, и те, кто не хочет его, весь Израиль — в мире, но вместе с тем не от мира, но он привязан к миру, захвачен миром, он — заложник мира. Однажды он оступился и попал в ловушку; он воспротивился Всевышнему и тому событию, которое не может больше повториться. Он не ведал, что творил, но предводители народа хорошо осознавали, что они сделали выбор против Бога [367].