Петр Иванов - Тайна святых

Про второго игумена Дмитрия Патерик говорит, что он был для всех образом смирения и трудов иноческих: ходил на общие послушания: сенные покосы, рыбную ловлю. Вся жизнь его была обогащена трогательными примерами терпения, милосердия. И, видя это, братья поручали ему свои души. Попечительное, сердобольное и мирное каждое слово его направлено было к тому, чтобы поселить в братии совершенную любовь. Наставления Дмитрия были столь мудры, что не только сохранялись в сердцах его современников, но и доныне повторяются в устах братии.

Игумен Ефрем, который вместе с первоначальником Иоанном был мучим в Петербурге, потом в течение многих лет находился в заточении в Оренбурге; вернувшись в Саров, был избран в строители. Тихое и миролюбивое со всеми его обращение заставляло всех уважать и любить его. Многие из братьев, считали себя блаженными, что находятся в послушании такого отца. Даже старцы, многолетними сединами цветущие, добродетелями украшенные, были привязаны к нему духом любви, как к смиренному наставнику своему. Благодать Божия словом старца Ефрема так умягчала душу, что следовавшие его внушениям забывали всякое земное помышление. В благообразном лице его выражалась утешительная радость.

Когда в 1775 году-был голод и народ питался древесной корой, Ефрем приказал всех приходящих кормить: ежедневно по несколько сот, а иногда по тысяче человек насыщались с довольством. Некоторые из братьев, опасаясь недостатка в хлебе, стали выражать недовольство питанию голодных. Тогда Ефрем созвал старейшую братию и с глубоким вздохом сказал: “не знаю, как вы, а я расположился, доколе Богу будет угодно за наши грехи продолжать голод, лучше страдать со всем народом, нежели оставить его гибнуть от голода. Какая нам польза пережить подобных нам людей”. Ефрем скончался в год прибытия в Саров св. Серафима — в 1778 году.

Строитель Пахомий, при котором пришел в Саров св. Серафим, относился к братии с любовью и отеческим милованием. Про него посетители обители свидетельствовали: “восхитительно молиться в этой пустыне”. Пахомий, как бы предваряя св. Серафима, говорил: “о действительности средств к получению Духа Святого: благодать Духа Святого всегда окружает нас и желает наполнить, но злые дела окружают нас и, подобно каменной крепкой ограде, препятствуют вселению Духа Святого в нас…” И Пахомий и следующий за ним игумен Исайя были духовными друзьями св. Серафима. С ними он не чувствовал себя одиноким — вместе с ними и другими многими составлял святую общину. Исайя даже и тогда, когда тяжкая предсмертная болезнь не позволяла ему самому ходить в отдаленную Серафимову пустыню (за семь верст) в густом и непроходимом лесу, все-таки продолжал посещать друга: братия в тележке отвозила больного.

Итак, мы видим, что Патерик Саровский сосредоточен на изображении любви. Чудес как бы и не было в этом монастыре, однако всем сердцем мы чувствуем святость общины, Божие избранничество ее.

Но вот стиль изображения любви приобретает высочайшую силу — патерик говорит о св. Серафиме: “Кто бы ни был приходивший к нем), бедняк в рубище, или богач в светлой одежде, даже какими бы кто ни был обременен грехами, всех лобызал он с любовью, воем кланялся до земли и благословлял, сам целовал у многих непосвященных людей руки; он никого не порицал жестокими укоризнами или строгими выговорами, ни на кого не возлагал тяжкого бремени. Сам, неся крест Xристов со всеми скорбями, он говорил иным обличения, но кротко растворяя слово свое смирением и любовью, старался возбудить действие совести советами, указывал путь спасения и часто так, что слушавший на первый раз и не понимал, что дело идет о его душе; после же сила слова, осоленного благодатью, производила свое действие неизменно. Не выходили от него без наставления ни простые, ни ученые, ни вельможи, ни простолюдины — для всех доставало живой воды, тёкшей из уст смиренного и убогого старца; все ощущали его благоприветливую любовь и ее силу и токи слез вырывались иногда и у имевших твердое и окаменелое сердце”.

Патерик ничего не говорит о чудесах св. Серафима, кроме некоторых случаев дара прозорливости (как узнаем позднее из рассказов девушек, мельничных сестер, основанной Серафимом мельничной обители, самых близких ему людей, св. Серафим был окружен чудесными знамениями своего инобытия, — но об этом никто не знал).

Но вот что приводит патерик со слов самого св. Серафима:

“Умерли две монахини, бывшие обе игумениями. Господь открыл мне, что души их были ведены по воздушным мытарствам, что на мытарствах они были испытуемы и потом осуждены. Три дня молился я о них, убогий, прося о них Божию Матерь. Господь по своей милости, молитвами Богородицы, помиловал их. Они прошли все воздушные мытарства”.

Это действие любви на спасение, как бы уже погибших (и когда! после смерти! — как часто мы слышим, что будто бы после смерти грешникам осужденным нет помилования) — эта спасающая трудами трехдневной молитвы любовь не выше ли того, что называется, обыкновенно, чудом.

И когда патерик в другом месте открывает нам тайну св. Серафима: “вся жизнь его была посвящена молитвам о спасении ближних” — не наполняется ли душа каждого живущего великой отрадой и радостнейшей надеждой: и здесь и после смерти нет отчаяния, ибо святые друзья наши молятся с таким усердием о всех, что недаром были произнесены слова апостолом Петром о втором пришествии Христа: “Господь не медлит Своим приходом, но Он долго терпит нас, желая, чтобы никто не погиб, но все пришли к покаянию”. Святые любовью своей достигают покаяния грешников и здесь и за гробом.

В первой главе нашей книги мы говорили о преображении св. Серафима перед Мотовиловым. Лишь люди, находящиеся в полноте Духа Святого имеют в себе огонь, который не только действует в них, но озаряет всех, кто подходит к ним с любовыо. Этот огонь Духа Святого чувствовали многие из посетителей св. Серафима. О его действии они рассказывали, и патерик так говорит об этом: “беседа, со св. Серафимом согревала их сердце, снимала с внутренних очей их как бы некоторую завесу, озаряла умы их светом духовного просвещения и возбуждала в душе решительную перемену и силу на исправление к лучшему”. Один человек свидетельствовал: “во всё продолжение беседы я чувствовал в сердце неизъяснимую небесную сладость, Бог весть, каким образом туда перелившуюся, которую нельзя сравнить ни с чем на земле и о которой до сих пор я не могу вспомнить без слов умиления и без ощущения живейшей радости, во всем моем составе”. Другой человек со страхом за свои грехи шел к келье св. Серафима, но по дороге страх оставил его и появилась на душе тихая радость. И я, еще не видя, уже любил св. Серафима. Еще один свидетельствует, что в глазах св. Серафима он видел “целое откровение любви”.