Феофан Затворник - ПУТЬ КО СПАСЕНИЮ

29. Ведь вы, как будто намеренно стараясь погубить детей, приказываете им делать только то, что делая, невозможно спастись. Вот, посмотрите прежде всего. Горе…сказано, смеющимся, а вы подаете детям множество поводов к смеху. Горе богатым, а вы только о том и стараетесь, чтобы они разбогатели. Горе, егда добре рекут вам вси человецы (Лк. 6, 25, 24,26), а вы часто тратите все имущество из-за славы людской. Опять, поносящий брата своего повинен есть геенне (Мф. 5, 22), а вы считаете слабыми и трусливыми тех, кто молчаливо сносит обидные речи от других. Христос повелевает отвращаться брани и распри, а вы постоянно занимаете детей этими злыми делами. Он повелел во многих случаях вырывать око, если оно ведет ко злу (см.: Мф. 5, 29), а вы тех-то особенно и делаете их друзьями, кто только может дать денег, хоть бы и научил крайнему разврату. Он не позволил бросать жену, разве только за прелюбодеяние (см.: Мф. 5, 32), а вы, когда можно получить деньги, приказываете пренебрегать и этой заповедью. Клятву Он запретил совершенно (см.: Мф. 5,34), а вы даже смеетесь, когда видите, что это запрещение соблюдается. Любяй душу свою, сказал Господь, погубит ю (Ин. 12, 25), а вы всячески вовлекаете их в эту любовь. Аще не отпустите, говорит Он, человеком согрешений их, ни Отец ваш Небесный отпустит вам (ср.: Мф. 6, 15), а вы даже попрекаете детям, когда они не захотят мстить обидевшим, и стараетесь скорее привести их в состояние сделать это. Христос сказал, что любящие славу – постятся ли, молятся ли, подают ли милостыню – все это делают без пользы (см.: Мф. 6, 1), а вы только и стараетесь о том, чтобы ваши дети получили ее. И для чего перечислять все? Если уже и сказанные пороки, не только все вместе, но и каждый сам по себе, в состоянии приготовить тысячу геенн, а вы, собрав их все вместе и возложив на детей эту невыносимо тяжкую ношу грехов, с нею посылаете их в огненную реку, то как же они могут спастись, неся столько пищи для огня?

30. И худо не это одно, что вы внушаете детям противное заповедям Христовым, но и то еще, что нечестие прикрываете благозвучными именами, называя постоянное пребывание на конских ристалищах и в театрах светскостью, обладание богатством – свободой, дерзость – откровенностью, расточительность – человеколюбием, несправедливость – мужеством. Потом, как будто еще мало этого обмана, вы и добродетель называете противными именами: скромность – необразованностью, кротость – трусостью, справедливость – слабостью, смирение – раболепством, незлобие – бессилием. Вы будто боитесь, как бы дети, услышав от других настоящее название этих добродетелей и пороков, не убежали от заразы. Ибо название пороков прямыми и настоящими их именами немало способствует к отвращению от оных. Я знаю много и таких, которые этим способом были образумлены и, слыша поносные себе названия, сделались скромнее по жизни. Но вы отняли у детей и это пособие к исправлению. И, что еще хуже, внушаете им зло не только словами, но и делами: строите великолепные домы, покупаете дорогие поля, окружаете их и прочим блеском, и всем этим, как гнусным каким облаком, омрачаете их душу. Так чем же могу я убедиться, что им возможно спастись, когда вижу, что вы склоняете их к таким делам, за которые Христос определил неизбежную погибель; когда вижу, что вы о их душе, как о чем-то ненужном, небрежете, а о том, что действительно излишне, заботитесь, как о необходимом и важнейшем. Вы все делаете, чтобы был у сына слуга, конь и самая лучшая одежда, а чтобы он сам был хорош – об этом и подумать не хотите; нет, простирая до такой степени заботливость о дереве и камнях, души не удостаиваете и малейшей части такого попечения. Все делаете, только бы на доме стояла чудная статуя и кровля была золотая, а чтобы драгоценнейшее изваяние – душа – была золотая, об этом и помыслить не хотите.

31. Далее, желая ознакомить детей с науками, мы не только отдаляем препятствующее учению, но и доставляет им все, что содействует этому: приставляем к ним пестунов и учителей, издерживаем деньги, освобождаем их от всех других занятий и, чаще чем учители на олимпийских играх, кричим им о бедности от неучения и о богатстве от учения, – делаем и говорим все, и сами, и чрез других, только бы довести их до окончания предлежащего им учения; однако ж и при всем этом часто не успеваем. А скромность нравов и тщательность о честном поведении, по нашему мнению, придут сами собой и несмотря на столь многие тому препятствия? Что может быть хуже этого неразумения – на самое легкое обращать столь внимания и забот, как будто бы иначе и нельзя успеть в этом, а о гораздо труднейшем думать, что оно, как какая-нибудь пустая и ничтожная вещь, придет к нам, хоть бы мы и спали? Ведь упражнение души в благочестивой жизни во столько раз труднее и тяжелее изучения наук, во сколько исполнять труднее, чем говорить, во сколько дела труднее слов.

32. Но для чего, скажешь, нашим детям нужно любомудрие и строгое поведение? Вот это-то самое и сгубило все – что дело, столь необходимое и служащее опорою нашей жизни, считается излишним и ненужным. Увидевши сына больного по телу, никто ведь не скажет, для чего нужно ему совершенное и крепкое здоровье? Напротив, всемерно постарается привести тело в такое благосостояние, чтобы болезнь более уже не возвращалась. А когда у детей больна душа, не нужно им, говорят, никакого лечения – и после таких слов осмеливаются называть себя отцами! Так что же, скажешь, станем мы все любомудрствовать, а житейское все погибнет? Нет, почтеннейшие, не любомудрие, а уклонение от него погубило и расстроило все. Ибо кто, скажи мне, расстраивает настоящее положение дел – те ли, которые живут воздержанно и скромно, или те, которые изобретают новые и беззаконные способы наслаждения? Те ли, которые стараются захватить себе все чужое, или те, которые довольствуются своим? Человеколюбивые ли и кроткие и не ищущие чести у народа или те, которые от собратьев своих требуют ее более всякого долга и делают тысячу неприятностей тому, кто не встанет пред ними, не скажет первый приветствия, не поклонится, не выскажет подобострастия? Те ли, которые любят повиноваться, или те, которые ищут власти и начальства и для этого готовы сделать и перенести все? Те ли, которые почитают себя лучше всех и поэтому думают, что им можно говорить и делать все, или те, которые считают себя последними и этим укрощают в себе безумное своеволие страстей? Те ли, которые сознают немощь человеческой породы, или те, которые не хотят и узнать этого, но от чрезмерной гордости перестали считать себя и людьми? Те ли, которые содержат блудниц и оскверняют чужие ложа, или те, которые воздерживаются и от своей жены? Первые не то же ли в обществе человеческом, что опухоли на теле и бурные ветры в море, и своей невоздержанностью не потопляют ли тех, кои сами по себе могли бы спастись? А последние не так ли, как яркие светила среди глубокого мрака, призывают бедствующих среди моря к своей безопасности и, возжегши вдали на высоте светильник любомудрия, не руководят ли таким образом всех, кто желает, в спокойную пристань? Не из-за тех ли возмущения и войны, и брани, и разрушение городов, и плен, и рабство, и лишение свободы, и убийства, и бесчисленные бедствия в жизни – бедствия, не только наносимые людям от людей, но и все насылаемые с неба, как-то: засухи и наводнения, и землетрясения, и потопление городов, и голод, и язвы, и все прочее, что оттуда насылается на нас? Так, они-то низвращают (разрушают – Ред.) порядок общественный и губят общее благо; они-то причиняют бесчисленные бедствия и другим, они, которые возмущают людей, ищущих спокойствия, влекут их и разрывают со всех сторон. Для них-то судилища и законы, и взыскания, и различные виды наказаний.