Андрей Кураев - Протестантам о Православии

Итак, православные не просто «кланяются иконам», позабыв библейскую заповедь. Мы вполне осознаем свои действия.

Что общего у портрета и человека? То, что при встрече с самим человеком и при взгляде на его портрет мы называем одно и тоже имя: «Это — Петр». Икона как образ едина с Первообразом в имени, в именовании Личности Того, Кто изображен на ней. «Христов образ есть сам Христос, конечно, не по природе, а по имени, ради которого почитается» [171] Преп. Феодор Студит. Послание 247. Виссариону // Послания. Т.2. М., 2003, с. 376. . «Всякая икона называется одним именем со своим первообразом» [172] Преп. Феодор Студит. Послание 71. Императорам Михаилу и Феофилу // Послания. Т.2. М., 2003, с. 161. .

В учении преп. Феодора Студита об иконе своеобразно и важно подчеркивание именно субъективного момента. Идентичность образа и первообраза существуют не сами по себе: они устанавливаются умом молящегося человека. Поэтому от его богословского внимания и богословской культуры молящегося зависит – встретит ли он в молитве, возносимой перед иконой, Христа, или же впадет в ересь.

«Ведь образ Христов, на каком бы материале он ни был запечатлен, неотделим от Самого Христа, так как сохраняется вне материи, в представлении. Поэтому обоим – Христу и Его образу подобает одна и та же честь и поклонение». Здесь стоит подчеркнуть – «в представлении» [173] Преп. Феодор Студит. Послание 201. Фаддею // Послания. Т.2. М., 2003, с. 328. .

«Иконе Христовой надобно воздавать поклонение не как веществу, но как Самому Христу, ибо чествование образа переходит к Первообразу, и действием ума вещество не смешивается с начертанным образом. И богопочитательное поклонение надобно приносить Христу как прежде воплощения, так и после воплощения, как без иконы, так и чрез нее… Итак, должно покланяться иконе Христовой, но Богопочитание воздавать не ей, а изображенному на ней Христу, ибо образ и Первообраз — два предмета, и различие между ними – не по лицу, а по сущности» [174] Преп. Феодор Студит. Послание 84. Иоанну Грамматику // Послания. Т.2. М., 2003, сс. 185–186. . И снова отмечаем этот акцент: «действием ума».

Поэтому, кстати, на каноничной православной иконе обязательно должна присутствовать надпись — имя изображенного. «Если бы кто покланялся знамению креста, не имеющему надписания имени Христова, то такой, быть может, справедливо был бы порицаем как делающий нечто сверх должного, но когда именем Иисуса Христа преклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних — а это поклоняемое имя носит на себе Крест, — то какое безумие не преклонить колена пред Крестом Христовым?» [175] Св. Григорий Палама. Омилия 11. О честном и животворящем Кресте. // Беседы М., 1994, т.1. с. 119. .

Поэтому и икону с затемнившимся и неразличимым ликом спокойно уничтожали — не боясь поругания «накопившейся в ней благодати». «Если бы кто захотел поцеловать находящееся в зеркале свое изображение, то он поцеловал бы не естество, но отображенное в нем подобие его самого, поэтому он и прильнул к веществу. Конечно,если он удалится от зеркала, то вместе с ним отступит и образ, как не имеющий ничего общего с веществом зеркала. Таким же образом и относительно вещества изображения: если уничтожено подобие, которое было на нем видимо, и к которому относилось почитание, то вещество остается без почитания» [176] преп. Феодор Студит. Послание Платону о почитании икон // Символ. N.18. дек.1987. Париж. с. 251–252. .

Итак, икона существует для молитвы и именно в молитве, которую человек обращает к Богу и в которой реализует свое духовное предназначение. Икона это осуществленное воление христианина, его духовное общение с представленной на иконе личностью. Икона и есть молитва, слово, именование и вне молитвенного диалога двух личностей – Бога и христианина – не имеет религиозного значения.

Так вновь и вновь церковное богословие напоминает и самим православным, и нашим критикам о православных принципах иконопочитания.

Лишь невежественностью можно объяснить уверение баптиста П. И. Рогозина, будто «утверждая иконопочитание на каноне, церковь больше не занимается этим вопросом ни в церковных определениях, ни в богословии, а поэтому возврат к истине для церкви труден и нежелателен» [177] Там же, с. 22. . Рогозин жил вне Советского Союза, и если бы у него было хоть какое–то уважение к критикуемому им предмету (то есть к Православной Церкви) — он без труда мог бы найти книги о. Сергия Булгакова, о. Павла Флоренского, Е. Трубецкого, Л. Успенского, А. Грабаря, В. Лосского — авторов наиболее известных книг нашего столетия, посвященных богословию иконы. Рогозин пишет, что всякая полемика в этом вопросе «и тяжела, и рискованна, и невыгодна». Верно. Но тяжелой и рискованной она каждый раз оказывается для протестанта, а не для богословски образованного православного.

Протестант более непредвзятый и образованный, нежели Рогозин, при знакомстве с православным богословием иконы скорее повторит слова блаженного Августина, который так описывал в «Исповеди» свои переживания в тот момент, когда он понял, что его прежние нападки на Церковь безосновательны: «Я покраснел от стыда и обрадовался, что столько лет лаял не на Православную Церковь, а на выдумки плотского воображения. Я был дерзким нечестивцем: я должен был спрашивать и учиться, а я обвинял и утверждал… Учит ли Церковь Твоя истине, я еще не знал, но уже видел, что она учит не тому, за что я осыпал ее тяжкими обвинениями».

В заключение же разговора об иконе я хочу высказать одно свое предположение, адресованное скорее православным, чем протестантам. Мне представляется, что протестанты не подпадают под анафему VII Вселенского Собора.

Да, они не почитают изображения и формально к ним можно отнести прещение Собора: «Веруя во Единого Бога, в Троице воспеваемого, мы с любовию принимаем честные иконы. Поступающие иначе да будут анафема!» [178] Деяния Вселенских Соборов, изданные в русском переводе при Казанской Духовной Академии. Т. 7. — Казань, 1891, с. 293. . Но дело в том, что для Собора это не был обрядовый спор. Аргументация тех иконоборцев была «христологическая». Их теория предполагала, что человеческая природа Христа настолько растворилась в Божественной Его природе, что изображать Христа уже невозможно. «Чему вы кланяетесь?» — выпытывали у православных иконоборцы. Божеству Христову? Но оно — неизобразимо, и, значит, ваши картинки не достигают цели. Или вы кланяетесь Его человечеству — но тогда вы поклоняетесь чему–то, что не есть Бог, и вы, во–первых, язычники, а, во–вторых, несториане, разделяющие Христа на две части [179] Замечу, что нынешним иконоборцам очень далеко до богословской глубины и точности аргументации иконоборцев древней Византии. .