Ханс Бальтазар - Сердце мира

на прыжок во Свет, не думай, что мир глубже Бога, не думай, что Мне не разобраться с тобою. Крепость твоя осаждена, запасы исчерпаны, ты должен сдаться. Что может быть проще и слаще, чем открыть ворота, в которые войдет Любовь? Что может быть легче, чем упасть на колени и произнести: Господь мой и Бог мой?

Царство мое растет в каждом из вас. Вы не видите его, Моего Царства, или догадываетесь о нем по малым его осколкам. Но Я — Царь, Я — средоточие сердец, Я — глубочайшая их тайна; Мне внятно все, даже то, что предельно строго укрыто от посторонних взглядов. Вы видите лишь внешние покровы, под которыми люди скрываются от себе подобных. Но Я смотрю в их души изнутри — из центра, перед которым они беззащитны и для которого полностью открыты. И там, в этой глуби, прячут они свое истинное лицо. Там сверкает их золото, там покоится их бисер. Там сверкают Образ и Подобие — чеканные признаки их благородства. Там укрыты те очи, что непрестанно всматриваются в лик Отца. Там бодрствует лампада перед алтарем, даже когда плоть — внешняя душа — лишь дремлет. То, что снаружи выглядит неловким, неудачным и вывернутым наизнанку, внутри предстает чистым, трогательным и доверчивым. И если они действительно любят и творят друг другу добро, то свет исходит от их скрытого лика, их улыбка касается Меня, и Я вижу в ней то, что не всегда открыто для одного из них. Все доброе в них, даже ими самими не оцененное или скрытое под маской стыдливости, возвращается ко Мне. Даровав им непостижимую красоту души, Отец Мой укрыл ее от них, дабы они не влюбились в это сотворенное Им зеркало; нет ничего ближе к Богу, чем эта поразительная красота, и она, не скрытая покровами, стоит перед очами Моими. О, поверьте Мне, разве не прекрасно видеть все это — миллионы лишь Мною исчислимых сердец, кружащихся в гигантской сфере, подобно огромной красной розе страданий, вокруг Моего Собственного Сердца, с трудом дышащих навстречу Свету? Сколько борьбы, сколько опасностей, сколько слепой отваги, сколько взглядов с надеждой на помощь, неизменный страх, преграды, промедление, преткновение, падение, восстание вновь и снова движение вдаль — и все это направляется ко Мне. Вот лишь одна — единственная жизнь: бесконечно сплетающаяся цепь, история, которая сочиняется заново каждую минуту, приманка, отважные обещания, предчувствие, затем внезапное просветление, возникшая еще не осознанно решимость, мечтательное странствие, вновь сумерки, туман, остановка (мысль о том, что одному жить, возможно, лучше), несколько шагов назад, колебания, легкая обескураженность — что все это было такое? Возможно, Мой голос? Вслушиваться, осознать, раскаяться или — в то же время — сознательно не слышать, упрямо уклониться от пути, прилечь, прикидываться мертвым (иногда годами) — до тех пор, пока новый призыв, как молния, не пронзит слух — внезапная вспышка, извлекающая из сонного состояния и заставляющая — после стольких потерянных лет — поспешно пуститься в дорогу. И все это тысячекратно, все повторяется, и каждый раз — у каждой души — совершенно иначе: мир в начале пути, Царство в становлении, постройка небесного Иерусалима, переселение народов в Рай: и вновь все это направляется ко Мне. И каждая душа — это подарок Мне от Отца; Я могу обратиться к каждой из них, Я могу расточить Себя Самого ради нее, могу простереться дорогой под ее стопами и стать Вратами Жизни на исходе ее судьбы. Между Мною и каждой из судеб заключен этот завет — девственная связь святого брака. Для каждой из них Я есмь Все, есмь Высшее и Непременное. Я — отец, мать, друг и супруг. Для каждой души Я готов стать исполнением желаний, когда она разочаровалась в том, что любила, а все лжевлюбленные в нее отвернулись. Когда перед Моими глазами жизнь изливается как мера драгоценного нарда или рассыпается, как связка жемчуга, всякий раз заново разыгрывается сцена с разбитым алебастровым сосудом, слезами и вырванными клочьями волос. Произошедшее у Источника Иакова или у Симона Фарисея, разговор с той женщиной у Храма (это незабываемо), взгляд Прокаженного, что вернулся, чтобы поблагодарить Меня, взгляд юноши, который пробудился из мертвых, уже лежа на катафалке — то, как он оглядывал себя (это было уже за городскими

стенами, он пристально разглядывал людей, а они его, он увидел свою мать, а уже потом Меня, и стал догадываться, в чем дело); вид Моего друга Иоанна, там, внизу, у Креста, когда он прильнул ко Мне всем своим существом и подставил Мне свою душу будто чашу; и, наконец, ничем не исчерпанное пребывание с Моею Матерью — когда я сидел на лоне ее и рос — и Ее медленное превращение в Подругу и Невесту. И все это было даровано Мне (о, благодарю Тебя!) от начала мира, ибо уже Патриархи жаждали того, чтобы увидеть Мой День, и они увидели его, и были им утешены. Позже — неизмеримое число святых, которых Я — столь же не исследимыми путями благодати — привел к тому, что они отдали Мне всю свою душу. Но и те — другие, там, глубоко внизу, в тумане — те, которым мало что досталось от благодатного солнца Отца, те, что многотрудными путями карабкаются вверх ко Мне, задыхаясь от тяжести собственной вины и от не менее тяжелой собственной судьбы, эти «маленькие люди», этот простой, подобный необозримому стаду народ: немногие из них знают обо Мне, большая же часть тупеет во тьме, Меня не узнавая. Для слепых очей их Я — всего лишь некое смутное сияние (так было с тем слепым, которого Я исцелил, и который при первом прикосновении сказал Мне: я вижу людей, которые движутся, как деревья); но стоит им оказаться в утренних сумерках, они начинают улыбаться и охотно движутся вперед. Но все то, к чему эти люди стремятся, все, что они изобретают, — все это Мое, и все направлено к Моему Центру, и ничто из этого не утеряно для Царства Моего. Все, что они увидели в Моем Первообразе и превратили в статуи, дома и мосты, все, что они, услышав отзвук Моего голоса, превратили в музыку, все контуры и краски, на которые они разложили Мой белый свет (люди часто плачут, столкнувшись с прекрасным, ибо в этом прекрасном — Я сам, и Я, хоть они этого и не знают, — Сам касаюсь их сердец), все, что из глубин их творческого предчувствия предстало как произведение искусства и, по замыслу художника, стремится далее — непредставимо далее, чем в состоянии выразить эти бедные наброски, эти корявые линии, все это — в своем невидимом продлении — должно быть направлено к Моему Центру.

И все, что люди — чтобы облегчить свою жизнь — придумали в виде человеческих сообществ, союзов, наций и государств, придумано ради Меня, есть лишь некая тень Города с двенадцатью жемчужными воротами и поставляет Мне камни и бревна для постройки Царства Моего.

И даже поклоняясь своим идолам, они должны служить Мне. Даже те, что отрицают Меня и преследуют, вынюхивают Мои следы в мусорной куче своих просвещенных идеалов. Я — Путь, Истина и Жизнь для всех, даже если они не знают пути, каким идут, и не чувствуют, куда этот путь ведет, даже если истина для них — мешанина из загадок, а то, что они называют жизнью, — жалкий отзвук, изломанное отражение жизни во Мне. Дорога в Эммаус — как часто Я шел ею, сопровождая тех, что не узнавали Меня, что никогда не слышали Моего Имени; но горели сердца их, пока Я истолковывал им Книгу Жизни, и — что таить — Мое Собственное Сердце горело в радости этого странствия.