Александра Давид-Неэль - Посвящения и посвященные в Тибете

Удивительно наблюдать, с какой потрясающей скоростью в отдельных людях происходят умственные, моральные и даже физические изменения. Однако тибетские мистики остаются невозмутимыми. Они утверждают, что зачатки таких явно нелогичных трансформаций есть в самых разных людях, просто до определенного времени отсутствуют условия, благоприятные для их развития и проявления.

После мистического посвящения ученик должен с самого начала культивировать в себе проницательность и способность занимать позицию бесстрастного наблюдателя [9], полностью овладевшего своими естественными склонностями и мимолетными желаниями. Необходимо необычное умение, чтобы успешно пройти предписываемые некоторым ученикам опасное обучение, которое заключается в полном изживании самых разнообразных страстей. Вопрос в том, как войти в огонь и не обжечься. Эти испытания, которым подвергаются некоторые ученики по совету своих духовных наставников или в порыве желания испытать свои силы, крайне необычны и приводят к результатам, в которые едва можно поверить, особенно в отношении обуздания плотских инстинктов.

Ученику рекомендуется также наблюдать за совершаемыми действиями, за пробуждающимися в нем самом мыслями и чувствами, за проявлением чего-то привлекательного или отталкивающего, пытаться найти их причины, затем причины этих причин и т. д.

С другой стороны, необходимо пристально рассматривать цепь следствий, возникающих в результате разнообразных физических или психических действий.

Из всего этого легко увидеть, что в группу эзотерических или мистических методов ламаисты в действительности включают позитивный психологический тренинг. В самом деле, они рассматривают освобождение не как божественный дар, скорее как трудное завоевание, а средство достижения спасения – как некую науку.

Итак, точно так же, как мы идем к учителю, когда хотим изучить математику или грамматику, тибетцы естественным образом обращаются к учителю мистики, когда они хотят получить посвящение в духовные методы.

Санскритским словом «гуру» называют духовного наставника, и тибетцы ввели это иностранное слово в свой литературный словарь. Однако в разговоре они обычно говорят «мой лама», где притяжательное местоимение подразумевает связь между учителем и учеником.

Хотя тибетцы оказывают своим учителям за передаваемое знание глубокое почтение и оказывают им материальную помощь, в их стране редко можно встретить такое слепое поклонение своим гуру, какое обычно для Индии.

Поэт-затворник Миларепа – редкое исключение. Примеры проявленного им усердия, преданности и восхищения своим учителем чрезвычайно редки.

Несмотря на множество гиперболических выражений, употребляемых в обращении к учителям или при разговоре о них, на самом деле тибетские ученики преданы именно тем знаниям, хранителем которых является их учитель. За редкими исключениями, ученики полностью осознают недостатки «своего ламы», но уважение к нему не позволяет им признаваться в своих открытиях кому-то другому. Кроме того, многое, что для западных людей кажется предосудительным, не трогает их ни в малейшей степени.

Дело не в том, что тибетцы, вообще говоря, лишены моральных принципов, но последние не обязательно точно такие же, какие практикуют в наших странах. Например, многоженство, которое часто столь строго осуждается на Западе, ни в малейшей мере не кажется им заслуживающим порицания. С другой стороны, браки между родственниками, даже весьма отдаленными, кажутся им чем-то отвратительным, тогда как мы не видим в них никакого зла.

Если тибетцы иногда оказывают чрезмерное почтение человеку, недостатки которого очевидны, то во многих случаях такое отношение вызвано вовсе не потому, что они их не замечают. Чтобы понять это явление, мы должны вспомнить, насколько отличается западное представление о «я» от буддийского.

Большинство западных людей, даже отвергнув веру в нематериальную бессмертную душу, принимаемую за истинное «я», продолжают представлять себя как некую однородную сущность, которая продолжает существовать по крайней мере с момента рождения до смерти. Эта «сущность» может подвергаться изменениям, может становиться лучше или хуже, но при этом не предполагается, что следующие друг за другом изменения должны происходить каждое мгновение. Так, будучи не в силах наблюдать те проявления, которые нарушают непрерывность привычного образа какой-нибудь личности, мы говорим об этом человеке как о хорошем или плохом, аскетичном или беспутном и т. д.

Ламаистские мистики отрицают существование такого «я». Они утверждают, что оно является не более чем цепью трансформаций, совокупностью, элементы которого – материальные, а равно и психические – непрерывно взаимодействуют друг с другом, а также и с соседними совокупностями. Таким образом, отдельная личность, с их точки зрения, подобна быстрому речному потоку или изменчивому водовороту.

Продвинутые ученики могут узнать в этой череде личностей, проявляющихся в их учителе, ту единственную, у которой они могут получить полезные уроки и советы. Для того чтобы извлечь из этого пользу, они проявляют терпимость к низшим проявлениям, которые они замечают в том же самом ламе, точно так же, как они терпеливо ждали бы, когда среди толпы пройдет какой-нибудь мудрец.

Однажды я рассказала одному ламе историю о почтенном Экаи Кавагучи [10], который, пожелав изучить тибетскую грамматику, обратился к известному учителю. Последний принадлежал к религиозной общине и оказался гелонг [11]. После пребывания с ним в течение нескольких дней ученик обнаружил, что его учитель когда-то нарушил обет целомудрия и имел сына. Это вызвало у Кавагучи такое глубокое отвращение, что он, упаковав свои книги и вещи, тут же уехал.

«Какой болван! – воскликнул один лама, выслушав этот рассказ. – Разве тот грамматист стал менее сведущим в грамматике, поддавшись плотским искушениям? Какая связь между этими вещами и каким образом моральная чистота учителя касается ученика? Умный человек тщательно подбирает знания независимо от того, где он их находит. Разве не глупец тот, кто отказывается взять драгоценный камень из грязного сосуда только потому, что на его стенки налипла грязь?»

Просвещенные ламаисты рассматривают почитание своих духовных наставников с духовной точки зрения. В действительности с этой же точки зрения они рассматривают поклонение любого рода.

Признавая, что наставления людей, разбирающихся в духовных вопросах, чрезвычайно ценны и полезны, многие из ламаистов склонны считать, что ученик во многом сам отвечает за успешность своего духовного обучения. Мы не касаемся здесь усердия, силы концентрации или умственных способностей неофита. Полезность всего этого самоочевидна. Однако есть еще один элемент, который считается необходимым и даже более могущественным, чем все остальные. Это вера.