Т. Ермакова - Классический буддизм

Глупец, говорили буддисты, верующий в существование атмана, совершает жертвоприношения богам и ритуальные «очищения» ради хорошего нового рождения; он же осуществляет и неблагие действия — присваивает то, что не было ему добровольно дано, лжет, совращает чужих жен, даже убивает, думая, что подобные действия принесут ему счастье и наслаждение в этой жизни, а результат его действий — новое рождение в аду.

Все многообразие мотивации, корень которой — влечение к объектам желаний, исчерпывается, таким образом, алчностью, враждой и невежеством.

Пять форм существования представляют собой круговорот рождений, внутри которого замкнуто сознание. Этот безначальный круговорот и называется сансара. Сознание в своих причинно обусловленных блужданиях подобно несчастному узнику, мыкающемуся по перенаселенным тюрьмам, так как сансара и есть «страдание нестабильности».

Одновременно с этим круговорот пяти форм рождения, обретаемых сознанием в различных материальных вместилищах, рассматривался в буддийской религиозной доктрине как «мир желаний» — низший уровень вселенной, где господствуют влечения к чувственно воспринимаемым объектам. Он и получил название «чувственный мир» (кама-лока). Живые существа, обитающие в нем, стремятся к объектам, способным принести наслаждение для органов чувств — зрения, слуха, обоняния, вкуса, осязания.

Выше чувственного мира располагаются один над другим еще два уровня существования, именуемые, соответственно, миром форм (рупа-лока) и миром не-форм (арупья-лока). Существование в них не связано с переживанием «страдания как такового» и «страдания перемен», поскольку в мире форм и в мире не-форм нет голода, жажды, боли, холода и т. п., отсутствует влечение к объектам чувственного — низлежащего — мира.

Однако обитатели более высоких уровней вселенной тем не менее не свободны от влечения. Они страстно привязаны к самому процессу существования, поскольку в этих космических сферах господствуют наслаждение, удовлетворенность, невозмутимость, а продолжительность жизни чрезвычайно велика — почти вечность по сравнению с человеческой. Но все-таки и эти божественные существа смертны. А это, в свою очередь, означает, что причинно обусловленное развертывание сознания продолжается и в мире форм, и в мире не-форм и оно тем самым несвободно.

В мире форм населяющие его боги огромны по размерам. Это в полном смысле слова мегамир, если смотреть с человеческой точки зрения. Время чудовищно замедляет здесь свое течение — на земле сменяются многие поколения, а в мире форм еще не истекли сроки одной жизни. Боги этого космического уровня не нуждаются ни в пище, ни в благовониях, ни в эротических наслаждениях. Природа их наслаждений иная — они пребывают на различных стадиях сосредоточения сознания, сопровождающихся переживанием разнообразных оттенков блаженства.

Аналогично этому наслаждаются и существа мира не-форм. Однако назвать их «существами» можно лишь условно. В отличие от мира форм, сохраняющего материальность, мир не-форм и его обитатели лишены телесности, нематериальны. И тем не менее сознание богов этого уровня сохраняет свою самотождественность в течение вполне определенного очень долгого срока, как бы опираясь на жизнеспособность, пока она не иссякнет. Только эта связь сознания с жизнеспособностью и характеризует собой индивидуальное существование каждого из богов мира не-форм. Продолжительность их жизни еще более велика, нежели в мире форм.

Рождение в мире форм и в мире не-форм — результат благой прошлой деятельности, причем связанной с практикой йогического созерцания, с аскезой. Но, несмотря на то что эти космические уровни вселенной весьма благоприятны для сознания, факт рождения в них не равносилен освобождению, ибо божественное существование в мире форм и в мире не-форм не преодолевает фундаментального зла смерти. А после нее сознание опять продолжает блуждать во вселенной — снова повторяется рождение, а в положенные сроки наступает распад индивидуальности, утрата самотождественности. «Страдание нестабильности» не преодолевается и здесь.

Таким образом, все три космических уровня вселенной — чувственный мир, мир форм и мир неформ — подчинены страданию как всеобщему принципу существования. Во вселенной нет такой абсолютно благой обители, попадая в которую сознание обретало бы не только блаженство, но и вечную жизнь, где мгновение останавливалось бы раз и навсегда.

Именно всеобщность страдания как истинную природу трех уровней реальности и постиг Будда Шакьямуни. Он познал и причину страдания, коренящуюся в самих живых существах. Устранив ее в себе самом, Бхагаван тем самым победил страдание. Обретя мудрость (праджия) и совершенное знание, препятствующее прорастанию семян страдания, он осуществил и идеал архатства.

Однако, как свидетельствует традиция, Бхагаван был не только Архатом, но и Бодхисаттвой — существом, развившим в себе вторую, наряду с мудростью, высшую буддийскую добродетель — великое сострадание (махакаруна). Всецело сострадая неисчислимым живым существам, претерпевающим мучения в сансаре, Бхагаван не удовлетворился победой только для себя. Опираясь на совершенное знание, он изложил истинное учение о преодолении страдания, предназначенное для спасения живых существ.

Соединив в одном лице высшие добродетели Архата и Бодхисаттвы, Бхагаван сделался Учителем истины, протянувшим руку помощи всем без исключения. Духовный подвиг Будды Шакьямуни в том и состоял, что отныне ключи знания мог обрести любой человек, желающий внимать учению о несуществовании атмана, стремящийся посвятить себя преодолению безнравственных аффектов — алчности, вражды, невежества. Сословная и половая принадлежность, цвет кожи уже не играли никакой роли относительно религиозной перспективы индивида — и образованный брахман, и неотесанный, но чистый сердцем шудра, и женщина, и темнокожие южане получили равное право идти стезей Дхармы.

Этой своей общественной позицией буддизм радикально отличался от индуистской ортодоксии. Слушать, изучать священные Веды в древней и раннесредневековой Индии могли лишь дважды-рожденные — мужчины, принадлежавшие к варнам брахманов, кшатриев и вайшьев. Всем прочим это строго возбранялось. А Слово Будды было открыто всем, ибо Бхагаван для всех без изъятия преподал Благородные истины.

Весть о том, что все может быть познано и путь к знанию проложен для всех, сыграла в индийском обществе роль величайшей духовной революции.

Каково же содержание четырех Благородных истин? Первая из них представляет собой исходное для буддийской религиозной доктрины положение о всеобщности страдания и носит название Истина страдания. Ее формулировка — «все есть страдание» — требует некоторого дополнительного разъяснения. Что именно «все»? Здесь имеется в виду природа живых существ. Как уже говорилось выше применительно к сознанию, отказавшись от идеи вечной субстанциальной души, буддийская религиозная доктрина исходила из представлений о живом существе как о динамической психофизической целостности — непостоянной, непрерывно изменяющейся во времени. Иначе говоря, живое существо — поток психофизической жизни, образованный совокупностью элементарных моментальных состояний. Это сравнительно легко понять относительно психической жизни, регистрируя непостоянство, изменчивость ее содержаний. Но как толковать данное положение в связи с телом — ведь оно, наше тело, как бы присвоенное сознанием, кажется чем-то постоянным, оно никуда не «течет»? Можно ли применить к телу такое определение, как «поток»? Современный врач или биолог не стал бы возражать против подобного определения, поскольку тело, организм сохраняет жизнь только при условии непрерывного обмена веществ, т. е. при условии непрерывного протекания процессов взаимодействия с внешней средой на клеточном и молекулярном уровне. Но было бы ошибочным отождествлять естественнонаучные представления и представления религиозные, возникшие в ином культурном контексте и в совершенно иное историческое время. Для буддийской религиозной доктрины было принципиально важным объяснить общеиндийскую идею круговорота рождений, устранив из этого объяснения вечный, неизменный атман раз и навсегда.